Юрий Татаринов - Посланник Аллаха
В тот день он никак не мог придумать, чем себя занять. Кара-Кариз, угадывая его состояние, не появлялся. Наместники были заняты своими делами... Впервые за несколько последних месяцев Баты-хан не думал о войске и о ближайших планах — все его мысли сконцентрировались на одном — на том, как он проведет предстоящую ночь. Бедняга уже воображал себя летающим и раю.
Он был уверен, что пленница сама догадается отплатить ему за доброту. И действительно, стоило опуститься сумеркам, как красавица появилась у него в шатре...
На этот раз платье ее не отличалось особым блеском. Это было даже не платье, а рубашка, украшенная искусной вышивкой. Кроме того, на плечи ее был наброшен длинный платок. Этот платок скрывал ее телесные недостатки — худую грудь и узкие бедра. Пышные волосы красавицы к тому же прятали часть ее лица. Удивительно, но в этот вечер взор больших ясных глаз несравненной Эвелины был обращен на повелителя...
Хан возлежал на ковре. Увидев гостью, он ласково спросил:
— Ты пришла, чтобы отблагодарить меня?
— Мой сынок только что заснул, — выказывая скромность, ушла от прямого ответа бедняжка. — Если вам будет угодно, мой господин, я останусь с вами.
Светлейший промолчал. Слова рушили в нем то блаженное состояние, которое он испытывал, находясь рядом с красавицей.
— Не скрою, — все же не выдержал, признался он, — мне приятно быть с тобой. Хочу, чтобы ты осталась.
Факелы еще не зажигали. В шатре было темно. Пленница стояла у самого входа и, глядя куда-то в угол, покорно ждала.
— Подойди, — тихо позвал ее светлейший.
Бедняжка начала свое движение по шатру. Когда она
сделала первый шаг и остановилась, повелитель разочарованно вздохнул. Он понял, что невольница пришла не по желанию, а из чистой благодарности и что она была бы куда более рада, если бы он сейчас же отпустил ее.
— Ну же, смелей! подбодрил ее хан. И тут же добавил: — Если не хочешь, можешь уйти!..
Кажется, обрадовавшись этому предоставлению воли действий, несчастная тут же развернулась и направилась к выходу. Но какая-то высшая сила задержала ее: чудесная Эвелина сделала несколько шагов, потом остановилась и задрожала... Два противоречивых желания сошлись в бедняжке: желание поскорее оставить шатер и желание отблагодарить. Застыв на месте, красавица опять уставилась в угол. Неожиданно она сказала:
— Благодарю вас за мальчика, мой господин. Уже не надеялась его увидеть.
Кажется, ей стоило усилий побороть свое самолюбие — белое лицо ее вдруг заблестело капельками пота...
— Обещаю, тут же уверенным голосом ответил ей светлейший, — что ты всегда будешь с ним!
Чувство материнской благодарности наконец-то перевесило страх и неприязнь, пленница облегченно вздохнула и опять воззрилась на светлейшего.
— Подойди, — вновь попросил тот.
Несравненная Эвелина приблизилась к краю ковра, на котором возлежал хан, и остановилась.
— Ну же, дикарка, ближе, ласково потребовал светлейший. — Ты что, боишься?
— Нет, мой господин, последовал тихий ответ.
— Тогда наклонись. Хочу получше разглядеть твое лицо. Прекрасной Эвелине пришлось встать коленями на ковер и приблизить свое личико к лицу повелителя. При этом бедняжка зажмурила глаза. Следуя воле чужих указаний, она тем не менее надеялась остаться независимой.
— Несравненная! — искренно, даже с воодушевлением исторг хан и, протянув руку, погладил пышные черные волосы пленницы. — Представляю, сколько копий было сломано из желания обладать тобой!
Красавица поняла эти слова буквально. Потому что тут же гордо парировала:
— Моя религия запрещает иметь больше одного мужа! Я была верна своему мужчине!
Баты-хан усмехнулся. Он отнесся к этим словам как к лепету ребенка. Потом ответил с иронией:
— Но теперь ты со мной, с тем, у кого другая религия...
Еще некоторое время он гладил ее по голове. Потом осторожно уложил рядом. Руки его заскользили по ее телу...
— Ты останешься? — опять спросил он.
— Я не вольна это решать, — смиренно ответила пленница.
Она посмотрела на хана, и при этом глаза бедняжки сделались шире, а на лбу обозначились едва заметные морщинки... Светлейший вновь вынужден был признать, что неприятен ей. Он собрался было оттолкнуть ее, но тут неожиданная мысль пришла ему в голову: хан решил поухаживать за пленницей!
— На дворе так хорошо! — воскликнул он. — А не пойти ли нам прогуляться?
Предложение обрадовало прекрасную Эвелину — морщинки на ее лбу тут же разгладились. Кажется, несчастная готова была отправиться хоть на край света, лишь бы избавиться от мучившего ее состояния неприязни и страха.
— Если вам угодно, — ответила она, и голос подтвердил ее согласие.
Желающий добиться снисхождения женщины должен действовать не уговорами и не натиском, а обыкновенным старанием угодить. Любой нажим приводит женщину лишь в состояние разочарования. Мужчине следует играть роль заступника, рыцаря — но никоим образом не властелина... Проснувшийся дух юноши повторял Баты-хану давно усвоенные истины.
Они вышли из шатра и стали спускаться в низину, туда, где на камнях клокотала речка. Звездное небо и сияющий месяц открыли им картину ночной долины. По всему пространству перед ними мерно шумел и светился огнями тысяч костров стан. На горизонте эти дрожащие огни сменялись мигающими огоньками звезд, долина сливалась с небом. Над станом же прозрачным облаком висел дым.
Прихрамывая, светлейший порой вздрагивал от боли — обыкновенно в минуты волнений у него начинала болеть старая рана на ноге. Пленница же двигалась легко и бесшумно, словно плыла над землей. Случалось, она подпрыгивала, совсем как маленькая девочка, гоняющаяся за бабочкой. В темноте бедняжка напоминала большого белого мотылька. Полы ее рубашки шуршали на росистой траве, оставляли за красавицей широкий темный след.
— Присядем, — наконец взмолился хан. — Мы разогнались, как камни, пущенные с откоса. Я не привык ходить пешком.
Он первый опустился на траву. Пленница сделала еще два шага, потом остановилась и оглянулась... Светлейший протянул к ней руки, желая обнять ее.
Проказница прыгнула в его объятия — и неожиданно прошептала ему на ухо с явным страхом:
— За нами следуют какие-то люди!..
Повелитель рассмеялся — наивность спутницы позабавила его.
— Не бойся, душа моя, — поспешил успокоить он. — То мои подданные. Тут до самого горизонта только мои люди. Поэтому никто не посмеет угрожать моей голубке. — И добавил: — За нами следуют мои телохранители. Таков уж их долг — следить за моей безопасностью!
