Аманда Скотт - Ловушка для графа
Ротвелл с трудом скрыл изумление. Он не видел Джеймса вот уже две недели и не мог вообразить, по какой причине брат так неожиданно ворвался в библиотеку. И не один, а с какой-то потаскухой! Но поскольку редко давал выход своим эмоциям, то спокойно сказал:
– Привет, Джеймс. Разве мы договаривались о встрече? Боюсь, память меня подвела.
– Нед, твоя память тут ни при чем, и ты это прекрасно знаешь. Не только ты не ожидал меня видеть, я тоже не думал, что скоро приду в этот дом после нашей последней встречи. Мы тогда здорово поругались, но я пришел сюда не для продолжения ссоры, а совсем по другой причине. Надеюсь, ты меня понимаешь.
Ротвелл немного помедлил с ответом, забавляясь нелепой ситуацией.
– Джеймс, я давно привык к тому, что ты так путано изъясняешься. Наверное, должен предположить, что причина твоего появления чрезвычайно важна. Ты собираешься представить мне свою спутницу?
Джеймс вздохнул.
– Если ты думаешь, что я пришел просить денег, то глубоко ошибаешься, – его тон был сердитым.
– Но я приложил огромные усилия, чтобы не думать и не говорить об этом, и всего лишь спросил, собираешься ли ты представить мне эту женщину. Ты же ведешь себя так, словно я предположил, что ее вид должен наглядно продемонстрировать, до какой степени ты докатился.
Глаза молодой женщины гневно сверкнули, и Ротвелл невольно отметил про себя, что они зеленовато-карие. От внимания не укрылось и то, что лицо тщательно вымыто и волосы аккуратно уложены, но платье, частично прикрытое дешевой шалью, грязное и кое-где порвано. Несомненно, это уличная девка, но вид у нее такой, словно она собирается вступить с ним в разговор. Так и есть. Уже открыла рот, но ее опередил Джеймс:
– Нед, я ни до чего не докатился, мы бы не ссорились, если бы ты немного постарался меня понять. Ты очень великодушен по отношению к другим, но ничего не желаешь знать о моих истинных чувствах.
– Это не так, дорогой мой. Я знаю, ты пренебрежительно относишься к богатству и обращаешься ко мне за деньгами, только когда у тебя совсем пусто в кармане. Ведешь богемный образ жизни, что не вполне подобает джентльмену такого происхождения, как твое. Я не пытался подчинить тебя своей воле, так как ты пока не сделал ничего из ряда вон выходящего, и, очень надеюсь, присутствие в библиотеке этой молодой женщины ни как не означает, что ты упал совсем низко.
– Лорд Ротвелл, – не выдержала Мэгги, – я не позволю вам продолжать говорить обо мне, будто я уличная девка. Довожу до вашего сведения – это не так.
– Неужели? – Ротвелл уставился на нее в монокль. У него возникло подозрение, что девушка действительно не имеет ничего общего с потаскушками. Во-первых, она не раболепствовала перед ним, а, во-вторых, говорила с ним, как равная. Она или сумасшедшая, решил он, или благородного происхождения… – Мисс, похоже, я составил о вас неправильное суждение; судя по вашей речи, вы довольно образованы.
– Да, сэр, я получила очень хорошее образование. Хотя не могу понять, какое отношение оно имеет ко всему происходящему. Я попала в переделку, выбраться из которой мне помог ваш брат. Он настаивал, чтобы я была представлена вам, теперь вижу – это было ошибкой с его стороны, и если он любезно согласится проводить меня до двери, я больше вас не побеспокою, – последние слова она произнесла с шотландским акцентом, но он был едва заметен, так что Ротвеллу оставалось только гадать, было ли это в действительности, или только почудилось.
Мэгги повернулась к двери, но Джеймс схватил ее за руку.
– Нет. Я, конечно, все время твердил вам, что он всего лишь мой сводный брат, но, тем не менее, это не дает вам права говорить таким тоном. Ведь вы сами заявили, что находитесь под его опекой.
– Нет! – возмущенно воскликнула девушка.
Похоже, она никак не ожидала от Джеймса таких слов, подумал Ротвелл. Он внимательно вгляделся в ее лицо, пылавшее праведным гневом. Девушка показалась ему хорошенькой, даже красивой, а стройную, хорошо сложенную невысокую фигурку не могло изуродовать даже грязное рваное платье.
– Что там насчет опеки, Джеймс? – Ротвелл не отрывал глаз от приоткрытых пухлых губ и, заметив, что девушка собирается заговорить, добавил: – Нет, мисс, молчите. Я не буду с вами говорить, пока не узнаю, кто вы и как ваше имя.
– Ее имя…
– Мое имя никого не касается, – перебила Мэгги. – И вам, лорд Ротвелл нет необходимости разговаривать со мной, поскольку в Лондоне у меня полно друзей. Я была не права, назвав ваше имя…
– О Господи! – воскликнул Джеймс. – Конечно, вы не должны были этого делать. Послушай, Нед, я привел ее к тебе лишь потому, что обещал это судье. Но теперь сдержал свое слово и могу ее увести. Я знал, что ты рассердишься, но у меня не было иного выхода. Когда я понял, что ей нечего там делать, то решил помочь.
– Где там, Джеймс? – требовательно спросил Ротвелл, не спускавший с девушки глаз. Какой восхитительный цвет лица! Клубника со сливками, да и только! И при этом ни румян, ни пудры. А губы не только пухлые, но и красиво очерченные. – Где ты ее отыскал?
– В зале суда, в Брейдевелле.
– Бог мой! – Ротвелл увидел, как девушка залилась румянцем и закусила нижнюю губу, и вдруг захотел коснуться этих губ. Они буквально завораживали его. Что с ним происходит? Почему его так заинтриговала эта девушка? Есть в ней нечто, приковывающее взгляд; несмотря на лохмотья, она интересовала его больше, чем любые другие женщины, разодетые в пышные платья. Любопытно было бы увидеть ее с распущенными волосами – он тут же мысленно одернул себя, сбрасывая наваждение. — Расскажи все по порядку, непрерываясь.
По его взгляду Мэгги поняла, что последние слова относятся к ней, а не к Джеймсу, и тут же захотела поступить наперекор. Такое желание возникало всякий раз, когда ею командовали, но что-то в стальном взгляде Ротвелла удержало от возражений. Она поняла: первое впечатление о нем было ошибочным, нужно держать язык за зубами, пока Джеймс Карслей описывает сцену в зале суда.
Ротвелл слушал очень внимательно, без попутных вопросов и ненужных комментариев. Мэгги решила, что его можно назвать красивым, хотя в глазах не хватало тепла, а губы, скорее привыкли к циничной ухмылке, нежели к добродушной улыбке. За праздной манерностью скрывался проницательный ум. Граф вовсе не напыщенный глуповатый щеголь, за которого она приняла его вначале. Мэгги не знала, стоит ли радоваться этому. Когда Джеймс в своем рассказе дошел до того момента, когда Мэгги объявила себя родственницей графа, Ротвелл впился в нее взглядом, и ей почему-то захотелось, чтобы он улыбнулся. Но граф не сделал этого.
