Робин Шоун - Женское счастье
— Продолжай, — тихо обронил он. Желудок Абигейл судорожно сжался.
—» Испытаешь, — бормотала она голосом, ничуть не напоминавшим ее собственный, — сладостное смущение, разительно отличающееся от того, что чувствуешь сейчас, поймешь, насколько широко расставить ноги, чтобы принять мужчину, ощутить его теплое обнаженное тело в себе, задохнешься от восторга, когда он примется играть с твоими грудками, осыпая их жаркими поцелуями, когда его язык скользнет в сладость твоего рта и начнет шутливую битву с твоим…»
Голос Абигейл замер в вое ветра. Желание, смешанное со стыдом, опалило ее.
И тут Роберт рывком развел ее ноги. Холодок овеял ее лоно. Холодок, мгновенно сменившийся жаром от прикосновения его пальца…
— Ты взмокла Абигейл. Так всегда бывает, когда ты читаешь?
Абигейл содрогнулась, чувствуя себя невероятно беспомощной.
— Да…
Жесткая обнаженная мощь его тела вдавилась в развилку бедер.
— Отложи журнал.
Она молча подчинилась. Его губы обожгли ее правую грудь. Он стиснул мягкий холмик, словно стараясь протолкнуть его глубже в рот, поглотить целиком. Другая рука нашла левый сосок. Зубы впились в чувствительную горошинку.
Боль отрезвила Абигейл. Она едва не вскрикнула, но он тут же отпустил ее и припал ртом к ее губам. Она ощутила слабый вкус бренди и клубничного джема.
Язык продолжал ласкать ее рот, пальцы крутили сосок.
Она забыла о» Перле «.
Она забыла всякий стыд.
Она обхватила шею Роберта и стала притягивать ближе, ближе…
Он целовал ее и щипал соски, пока она не стала метаться, безмолвно требуя большего. Но Роберт отстранился.
— Читай! — приказал он. Губы его все еще были влажными и блестящими. И Абигейл вдруг поняла, что Роберт сделает с ней все, что Луи обещал Лоре.
Она быстро отыскала нужную строчку.
—» Потом он возьмет в руки свой член и кончиками пальцев разомкнет складки плоти, куда намеревается его вонзить. Направит головку между пухленьких губ и сначала медленно, растягивая грот до последней степени, будет входить. Правда, это немного больно. Но он поцелует тебя и продолжит атаку неспешно, но решительно, проникая все глубже. Постепенно толчки усиливаются, и наконец он идет на штурм, делая решительный рывок, заставляя тебя вскрикнуть. Но и это еще не все. Постепенно ты расширяешься, принимаешь его, и он собирает всю энергию для последнего броска, перед которым падут все барьеры. И берет покоренный замок штурмом, покрытый кровью прелестного врага, который с воплем муки отдает свою невинность победителю, продолжающему срывать плоды победы тяжкой и восхитительной битвы «.
Журнал вырвали из ослабевших пальцев Абигейл. Она потрясенно уставилась вниз. Роберт держал в руке свой напрягшийся жезл. Загрубелые пальцы легко раскрыли створки ее плоти. Круглая набухшая головка коснулась отверстия. Медленно, осторожно он продвигался вперед, тычась в узкий канал, то и дело отступая, пока не оказался внутри. Снова. Снова. Он дразнил и играл, подавался вперед и отстранялся, пока Абигейл не почувствовала, как влага ее тела вытекает на деревянное сидение. Но Роберт тут же закрыл ее губы поцелуем.
Поцелуй длился долго.
— Роберт, — выдохнула она наконец.
— Можешь вскрикнуть, — усмехнулся он уголком губ.
И погрузился в нее еще на дюйм… два… но тут же вышел совсем, водя по ее расщелине мягкой головкой, не вонзаясь и не покидая ее.
И когда Абигейл поняла, что сейчас взвоет от досады, он снова изогнул в усмешке уголок рта.
— А можешь и завопить. И рванулся вперед. Абигейл завопила.
Он проник так глубоко, что больше, казалось, невозможно. И все же этого было недостаточно.
Перед глазами возник журнал. Абигейл недоуменно моргнула.
— Читай!
Руки так тряслись, что она не могла разобрать ни единого слова. А может, это трепетал он, погруженный в ее тело так глубоко, что они казались единым целым.
Абигейл глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.
—» Теперь он выходит из нее и медленно вонзается снова. Все повторяется еще и еще раз, и теплая тугая плоть сжимает его ретивого воина, вызывая такие восхитительные ощущения, что он перестает владеть собой «.
На этот раз Абигейл отложила журнал. Пусть закончит начатое, иначе она сделает это сама.
Взгляды их скрестились. Все еще улыбаясь, он сжал ее бедра и вышел так медленно, что она могла пересчитать каждый дюйм. А потом стал входить. Все девять дюймов, до последнего. Туда. Девять дюймов до последнего. Обратно. Пока его воин не покрылся ее любовным вином и она не стала содрогаться, содрогаться, содрогаться…
Капли пота выступили на лбу Роберта, потекли по вискам. Откинув голову и стиснув зубы, он продолжал пронзать ее. Продолжал, напрягая мышцы, стараясь сохранить ритм.
Абигейл поняла, что так будет, пока один из них не умрет либо она не закончит рассказ.
Она с трудом подняла журнал.
—» Он неистовствует, — выдохнула она, извиваясь в мучительном усилии достичь экстаза, — но миг наслаждения приближается. Он делает выпад за выпадом, глубже, сильнее, исступленнее… И наконец…»
Абигейл прикрыла глаза и выгнулась всем телом. Журнал вылетел у нее из рук. Нет, не может быть!
В комнате раздалось оглушительное рычание обезумевшего от страданий зверя. Она слепо схватилась за плечо Роберта и вдруг пеняла, что все происходит, как в рассказе: человек, врывающийся в ее тело, уже не владеет собой.
Ветхий деревянный стул раскачивался и скрипел в такт его толчкам.» Интересно, не занозит лиг она пипку?
Но едва эта неуместная мысль осенила ее, как весь ее мир разлетелся в осколке и Роберт взорвался в ней, спазмами выталкивая из себя жидкий огонь, и она полетела куда-то вниз… вниз…
На холодный пол, куда ее утянул за собой Роберт. Они крепко обнялись, тяжело дыша.
Абигейл в жизни не предполагала, что можно смеяться в подобных обстоятельствах. И он еще хохочет, когда она умирает!
Он запустил пальцы в ее волосы и приблизил к ее лицу свое.
— Чертовски интересную тайную жизнь вы ведете, мисс Абигейл!
Абигейл почувствовала себя так, словно заново на свет родилась. Стыд, преследующий ее всю взрослую жизнь, куда-то испарился.
Она открыла глаза и уставилась на его вздымавшийся торс.
— Пойдем на берег.
— В бурю?
— Я люблю бури. Хочу идти голой по песку. Пусть дождь целует мои груди. Хочу увидеть, какого цвета станет твой посох Иакова, когда погрузится в океан.
Не успели слова слететь с языка, как Роберт поднял ее на ноги. Они вместе открыли дверь и вышли за порог.
Дождь оказался не-холоднее душа, который она регулярно принимала с самого детства. Волны разбивались о берег. Гром все еще гремел где-то вдалеке.
