Сабрина Бродбент - Если в сердце живет любовь
Закончив работу, забираю сына из школы и еду не домой, а к папе. Мы с Тэкери частенько к нему наведываемся. Солнце давно одержало победу над утренней прохладой и сейчас ослепительно сияет, отражаясь в стеклах машин. Глаза застилает белая пелена. В Лос-Анджелесе невероятное движение! Все куда-то торопятся.
И все же дорога позволяет немного прийти в себя. Внезапное появление Бретта выбивает из колеи. Нет, это слишком мягко сказано. На самом деле я полностью раздавлена. Вчера, на благотворительном вечере, мы с Адамом пытались игнорировать его присутствие. И все же не заметить угрозу оказалось так же сложно, как пропустить мимо ушей раскаты грома во время праздника в саду. Мы оба словно окаменели: с трудом двигались, с трудом говорили, с трудом соображали. А Адам еще и взбесился. Ему отлично известно, что когда-то я очень любила Бретта. А я всегда знала, что рано или поздно придется встретиться с бывшим мужем: несмотря на гигантские размеры города, кинематографический мир Лос-Анджелеса тесен. Но популярный актер много снимался и очень долго отсутствовал, а потому удалось убедить себя, что так будет всегда.
Если говорить честно, то меня всегда тревожило то обстоятельство, что Тэкери не знает родного отца. Пожалуй, именно чувство несправедливого одиночества причиняло самую острую боль. Держа на руках новорожденного сына, крошечного человечка с красивыми карими глазами, я рассказывала ему, как грустно, что папа нас бросил. Мальчику необходим папа. Я обещала, что когда он подрастет, обязательно буду играть с ним в футбол. Обещала научить бриться, пить пиво, рассказывать неприличные анекдоты. Но мы оба знали, что все равно у меня это получится совсем не так, как получилось бы у самого настоящего папы. И мы оба знали, что невозможно заменить человека, который участвовал в процессе создания. На мою долю выпала постоянная борьба с чувством вины.
Но позволить Бретту неожиданно появиться в жизни сына? Позволить перевернуть устоявшийся мир? От одной мысли о появлении этого человека рядом с моим ребенком подступала дрожь. Предатель нанес жестокий, безжалостный удар. После его ухода я перестала есть, перестала спать, перестала выходить из дома. Перестала даже мыться. Все вокруг казалось черным, грязным, враждебным. И все же со временем я сумела вернуться к жизни и даже построила новую семью. Теперь предстоит решить, что лучше для всех нас: для Адама, Тэкери и меня самой. И сомнений здесь быть не может: лучше и спокойнее не позволять Бретту видеться с сыном. Это я знаю точно.
Судорожно вцепившись в руль, веду машину по переполненным улицам. Из задумчивости выводит голос Тэкери.
— Мамочка, а что у меня в ногах? — спрашивает он с заднего сиденья.
— Кости, — отвечаю я.
Парнишку бесконечно интересуют любые проявления естества.
— А еще?
— Еще мышцы, вены, сухожилия, связки…
— А кровь?
— Конечно. Много крови.
— А если я разрежу себе ногу, я увижу кровь?
Сворачиваю на дорожку к папиному дому и напоминаю себе, что ни в коем случае нельзя оставлять в доступных местах острые предметы. Торможу, выключаю мотор, отстегиваю сына и вынимаю его из машины. Два папиных лабрадора, Лаллабел и Перди, уже тут как тут: радостно прыгают вокруг, восторженно повизгивают и в знак приветствия облизывают малыша.
Люблю сюда приезжать. В этом доме я выросла. Он построен в тридцатых годах и считается одним из самых красивых особняков Лос-Анджелеса. Да-да, именно так однажды отозвался о нем журнал «Аркитекчурал дайджест». Дом действительно прекрасен: светлый камень, большие окна, внушительная дубовая парадная дверь, роскошная глициния, почти весь год закрывающая фасад яркой цветущей ширмой. Перед домом клумбы и мягкая трава. Уютное жизненное пространство отделено от внешнего мира белым забором. В саду растут высокие эвкалипты, создавая иллюзию девственного леса. Есть и бассейн, и небольшой загон, где я когда-то держала пони, и просторный внутренний двор — там папа любит устраивать барбекю.
— Привет! — кричу я, приоткрыв дверь, но тут же слышу доносящиеся от бассейна голоса. Мы с Тэкери идем на звук, собаки не отстают.
— Как жизнь, детка? — приветствует папа и подставляет для поцелуя покрытую многодневной щетиной щеку. За годы жизни в Америке акцент Северной Англии, конечно, изрядно стерся, но папочка так гордится своей родиной — а родился он в Ньюкасле-на-Тайне, — что порой специально расцвечивает речь местным говором. Папа полулежит в шезлонге под большим садовым зонтом и читает какие-то деловые бумаги, не обращая внимания на Кейси. Парнишке два года, и он независимо разгуливает в опасной близости к краю бассейна.
— Ну-ка, малыш, пойдем отсюда. — Сжимаю липкую ручонку и увожу брата к игрушкам. — Пап, тебе, наверное, поручили за ним следить?
— Конечно, — подтверждает Хизер. Она выходит из дома в бикини и обвязанном вокруг тоненькой талии саронге. — Оставила всего на две минуты.
Хизер доводится мне мачехой, а выглядит так, как выглядят все избранницы отца. Высокая стройная блондинка, некоторое время пользовалась успехом в модельном бизнесе. Самая настоящая, типичная «твинки». В год развода родителей мне исполнилось одиннадцать лет. Когда мы с братом познакомились с Хизер, то первое время постоянно смеялись — тайком, конечно: новую избранницу отца трудно было назвать интеллектуальной особой.
Папа женат в четвертый раз. Хизер родила ему Кейси, а месяцев через восемь подарит еще одного ребенка. На прошлой неделе объявила, что снова беременна. У нее растет дочь от предыдущего брака, пятнадцатилетняя Джоули. Хизер явилась на смену Кимберли: у той от отца детей не было. Кимберли, в свою очередь, приняла эстафету из рук моей мамы, а до мамы почетное место занимала Джоди; Лидия — дочь Джоди. Система достаточно сложная: единокровных братьев и сестер у меня больше, чем у нормальных людей домашних животных. Не всегда удается поддерживать прекрасные, безоблачные отношения. Ссоримся ли мы? Еще как!
В результате четырех браков нетрудно проследить ряд закономерностей. Мама оказалась единственной брюнеткой среди трех блондинок. Иногда я шучу (разумеется, когда мы с папой одни), что через несколько лет он непременно сменит Хизер на молодую модель. Он же отвечает, что вряд ли решится на пятую миссис Сэш, так как не потянет материально. Не верю. Отцу исполнилось пятьдесят семь, но он полон сил и интереса к жизни.
Некоторое время болтаем обо всем на свете. Дети играют. Папа читает бумаги. Замечаю, что выглядит он усталым. Конечно, многолетнее злоупотребление алкоголем и наркотиками не прошло бесследно, но сегодня он еще бледнее, чем обычно. Говорить не стоит — очень расстроится. Волосы, наверное, были бы седыми, но он регулярно красит их в коричневый цвет. На войну с морщинами мобилизован ботокс. Трудно, наверное, элегантно встречать старость, когда привык к статусу рок-звезды. Гевин Сэш борется с неумолимым временем всеми доступными средствами.
