Джулия Куин - Тридцать шесть валентинок
— Неправда.
— Сюзанна, я знаком с ним вот уже двадцать шесть лет. Думаю, за это время успел узнать его немного лучше, чем ты за неделю.
Высокомерное замечание рассердило Сюзанну не на шутку. Не хватало еще, чтобы Клайв ставил ее на место!
— Будь добр, поехали к берегу. Сейчас же, — потребовала она.
— Сюзанна…
— Если откажешься, уеду одна, — пригрозила она.
— Ну, пожалуйста, еще один круг, — взмолился Клайв. — В память былой дружбы.
Она взглянула на спутника и, встретив то же самое выражение, которое неизменно лишало ее воли, тут же поняла, что совершила ужасную ошибку. Трудно сказать, что за волшебство дарило тепло голубым глазам, но они едва не таяли. Клайв смотрел так, словно она была единственной в мире женщиной, последней крошкой хлеба в голодный год.
Нет, она уже отлично понимала, что к чему, и знала, что на свете живут и другие красивые женщины. Но просьба Клайва звучала искренне, и в глубине души он вовсе не был злым человеком. Решимость постепенно улетучилась, и Сюзанна вздохнула, уступая.
— Хорошо, — сдержанно ответила она. — Еще один круг. Но на этом конец. Я приехала сюда с Дэвидом и не намерена его оставлять.
И они легко заскользили дальше, чтобы еще раз обогнуть каток по самому длинному маршруту. А по пути Сюзанна поняла, что действительно ждет, не дождется, когда можно будет вернуться к Дэвиду. Клайв, конечно, красив и обаятелен, но он уже утратил власть над ее сердцем.
Власть перешла к Дэвиду.
Неожиданное открытие несказанно ее изумило.
Слуги повесили чан с шоколадом над костром, и напиток оказался живительно горячим, хотя и недостаточно сладким. Чтобы согреться, Дэвид выпил три чашки густого горьковатого варева, однако вскоре понял, что обязан теплом не столько шоколаду, сколько неуемному гневу, кипевшему в душе с тех самых пор, как Клайв подкатил к сугробу и сверху вниз посмотрел на них с Сюзанной.
Нет, черт возьми, не так! Смотрел Клайв исключительно на Сюзанну — до брата ему не было ровным счетом никакого дела — причем смотрел так, как джентльмену дозволено смотреть только на супругу.
Дэвид крепче сжал кружку и задумался. Нет, преувеличивать, наверное, не стоит. Вожделения во взгляде Клайва он не заметил (а вот самого себя не раз ловил на подобном преступлении), но жадность и ревность увидел ясно.
Ревность? Если Клайву требовалось право ревновать мисс Баллистер, то надо было жениться на ней, а не на Харриет!
Дэвид почти с ненавистью наблюдал, как легко брат катается под руку с Сюзанной. Неужели он до сих пор к ней не остыл? Впрочем, особенно волноваться не стоило: Сюзанна — чрезвычайно разумная молодая леди и никогда не позволит себе излишне близкого знакомства с женатым человеком. Но с другой стороны, вдруг и в ее сердце сохранилось чувство? Она, конечно, отрицала, однако понимала ли себя в полной мере? В вопросах любви склонны заблуждаться и мужчины, и женщины.
Что, если он женится на ней — а он всерьез собирался жениться, — а она так и будет любить Клайва? Сможет ли он справиться с испытанием? Страшная перспектива.
Не замечая испуганных взглядов окружающих, Дэвид сердито, с громким стуком поставил кружку на ближайший стол. Движение оказалось настолько резким, что шоколад выплеснулся через край.
— Ваша перчатка, милорд, — нервно заметил кто-то.
Дэвид равнодушно взглянул на кожаную перчатку: из белой она превратилась в темно-коричневую. Что ж, ничего не поделаешь.
— Милорд? — снова раздался тот же голос.
Дэвид повернулся, но выражение его лица, должно быть, оказалось слишком красноречивым, потому что молодой человек поспешил ретироваться.
Покинуть уютное местечко так стремительно мог только крайне испуганный человек.
Спустя несколько секунд Клайв и Сюзанна снова появились в поле зрения. Ехали они возмутительно красиво: слаженно, непринужденно, изящно. Клайв смотрел на партнершу с тем неотразимым выражением, которое постиг года в четыре. Младшего из братьев никогда не наказывали; лучезарный, полный раскаяния взгляд огромных голубых глаз спасал в любых, самых опасных ситуациях. Ну а выражение лица Сюзанны…
Если говорить откровенно, Дэвид не мог точно определить, как именно мисс Баллистер смотрела на спутника. Проблема заключалась в том, что его устроила бы только неприкрытая ненависть.
Впрочем, подошла бы и ярость. В крайнем случае, полное равнодушие и отсутствие малейшего интереса. Да, точно: полное отсутствие интереса лучше всего.
Но мисс Баллистер смотрела на партнера с выражением некоторой усталой симпатии, и Дэвид не понимал, как следует относиться к подобному взгляду.
— Вот, пожалуйста, — с улыбкой произнес Клайв, едва пара подъехала ближе. — Возвращаю в целости и сохранности, как и обещал.
Дэвид подумал, что братишка излишне хорохорится, но поскольку продлевать общение не хотелось, лишь лаконично поблагодарил:
— Спасибо.
— Мы чудесно провели время. Не так ли, Сюзанна?
— Что? Ах да, конечно, — рассеянно ответила она. — Приятно было побеседовать. Так давно не виделись.
— А тебе разве не пора возвращаться к Харриет? — многозначительно поинтересовался лорд Ренминстер.
Клайв самоуверенно улыбнулся:
— За несколько минут с Харриет не случится ничего страшного. Кроме того, я ведь уже говорил, что она не одна, а с маменькой.
— И все же, — раздраженно настаивал граф, — мисс Баллистер приехала на каток со мной.
— И при чем же здесь Харриет? — не уступал позиций Клайв.
— Абсолютно ни при чем, если не вспоминать, что ты на ней женат. — Дэвид грозно нахмурился.
Клайв воинственно скрестил руки на груди.
— В отличие от тебя, ты-то и по сей день, ни на ком не женат.
Сюзанна с недоумением переводила взгляд с одного из братьев Манн-Формсби на другого.
— И что же, черт возьми, означает это заявление? — возмутился Дэвид.
— Только то, что, прежде чем вмешиваться в мои дела, неплохо было бы привести в порядок свои.
— Твои дела! — Дэвид едва не взорвался. — С каких это пор мисс Баллистер стала твоей?
Сюзанна остолбенела от изумления.
— А когда она была твоей? — парировал Клайв.
— Тебя-то это точно не касается.
— Меня это касается больше, чем…
— Джентльмены! — не выдержала Сюзанна, не в силах поверить собственным глазам и ушам.
Двое взрослых мужчин ругались, как шестилетние дети, неспособные поделить любимую игрушку.
Но самое неприятное заключалось в том, что игрушкой оказалась она сама.
Однако братья ее не слышали. А если и слышали, то не обращали внимания, потому что продолжали пикироваться до тех пор, пока она не встала между ними.
