Джорджетт Хейер - Муслин с веточками
– Я уже прождала очень долго и теперь твердо решила выйти замуж, чтобы иметь возможность сопровождать Нейла в Испанию, – заявила Аманда с упрямым видом. – Осмелюсь сказать, вы думаете, что это очень дурно с моей стороны и что я должна слушаться дедушку, и может быть, это так и есть, только мне ничего не нужно, кроме Нейла, и я не поеду смиренно домой, что бы мне ни говорили! Эти слова были изречены с вызовом, но Эстер только сказала:
– Это очень трудно – знать, как лучше всего поступать. Вы не думаете, что, может, вам стоило бы послать за Нейлом? Аманда покачала головой.
– Нет, потому что он бы отвез меня обратно к дедушке, и нельзя рассчитывать, что дедушка будет настолько благодарен, чтобы дать согласие на брак. На самом деле он вполне может подумать, что я все это подстроила вместе с Нейлом, и это будет конец! Он, конечно, сначала так и подумает, но когда обнаружит, что Нейл не больше знает, где я, он поймет, что это не так. И кроме того, так он будет беспокоиться обо мне гораздо больше, и это хорошо. Эта безжалостная речь вынудила Эстер выразить слабый протест, но он был прерван стуком в дверь. Вошла Поуви со страдальческим выражением на лице, неся платье розового шелка, перекинутое через руку. Эстер встала:
– По-моему, мы почти одного роста, и я совершенно уверена, что это платье пойдет вам куда больше, чем мне. Примерьте его и потом, если надо будет немного подогнать, Поуви это устроит. Аманда, глаза которой засверкали при виде платья, взволнованно произнесла:
– Спасибо! Вы так любезны, и именно о таком платье я мечтала. Я никогда не носила шелкового платья, потому что у моей тети самые суровые понятия и она никогда не покупала мне ничего, кроме муслина, даже когда возила меня на Ассамблеи в Бате.
– О Боже! – воскликнула Эстер, почувствовав угрызения совести. – Она совершенно права! Какое легкомыслие с моей стороны! Ну, неважно, вырез у платья не слишком большой, и я дам вам кружевную шаль накинуть на плечи. Затем она отправилась искать шаль, но прежде чем добралась до своей комнаты, услышала, что ее окликают по имени, и, повернувшись, увидела сэра Гарета, выходящего из спальни. Он сменил дорожный костюм на бриджи, шелковые чулки, жилет из муарового шелка и черный фрак, и никто, увидев, как изысканно сидит этот фрак на его плечах и как тщательно повязан его накрахмаленный галстук, не смог бы предположить, что он осуществил это преобразование с исключительной скоростью и без помощи камердинера. Он прошел через холл, произнося со своей обворожительной улыбкой:
– Я поджидаю вас в надежде перемолвиться словом до того, как мы опять отправимся вниз. Рассказало ли это глупое дитя правду о себе? Я предупредил ее, что расскажу. Как вы добры, что приняли ее без звука! Но я знал, что вы так и сделаете. Спасибо! Она ответила ему нервной улыбкой:
– О нет! Умоляю, не надо! Нет ни малейшей необходимости – я только с удовольствием… Она рассказала мне, как познакомилась с вами. Вы поступили совершенно правильно, что привезли ее сюда.
– Вы сумели узнать ее фамилию? – спросил он.
– Нет, но я и не спрашивала. Я думаю, она бы не сказала.
– Это я хорошо понимаю, но надо же найти этого ее дедушку. Боже праведный! Нельзя же позволить ей выполнить этот чудовищный план.
– Он выглядит очень рискованным, – согласилась она.
– Рискованным! Совершенная глупость! С таким лицом и знанием света не больше, чем у младенца, как может она не попасть в беду? И она доверчива, как котенок. Сказала она вам, что я ее похитил? Да, я вполне мог это сделать. Она запрыгнула в мою коляску с таким доверием, какое только можно себе представить.
– Я полагаю, она знала, что может доверять вам, – ответила Эстер. – Она, конечно, совершенно неискушена, но я думаю, неглупа. И такая смелая! После крошечной паузы он произнес:
– Да, своевольное мужество, очаровательное своенравие, которое так легко может ее погубить. Когда я впервые ее увидел, она напомнила мне – трудно сказать, чем – возможно, движением подбородка и определенным выражением глаз… – Он резко замолчал, словно пожалев о своих словах.
– Мне тоже, – спокойно ответила она. – Наверное, именно это сходство привлекло вас к ней.
– Возможно. Но не думаю, что это. Ясно было, что это дитя из приличного дома, попавшее в затруднительное положение: я не мог не поспешить на помощь.
– Боюсь, она не слишком вам благодарна, – произнесла она с мимолетной улыбкой.
– Ни чуточки! – сказал он со смехом. – Она обещала, что заставит меня пожалеть, и осмелюсь предположить, она так и сделает, ведь это сквернейшая маленькая негодница из всех когда-либо встречавшихся мне. Я полностью полагаюсь на вас! Если вы сумеете уговорить ее сказать имя дедушки…
– О, но я не могу! – извиняющимся тоном прервала она. – Видите ли, я обещала, что не стану пытаться расстроить план ее кампании. Так что если бы даже она и сказала мне, кто она, я не смогу обмануть ее доверие, не правда ли? Он сказал со смесью веселости и раздражения:
– В таком случае, как этот? Надеюсь, сможете, потому что совершенно определенно вы должны!
– Я думаю, ей следует позволить выйти замуж за ее солдата, – задумчиво произнесла она.
– Как в ее возрасте позволить ей связать себя с нищим молодым офицером и претерпевать все лишения жизни, следуя за барабаном? Дорогая моя леди Эстер, вы понятия не имеете, на что это будет похоже! Я абсолютно солидарен в этом мнении с неизвестным дедушкой.
– Правда? – она близоруко взглянула на него и вздохнула. – Да, возможно. Я не знаю. И что же вы собираетесь делать?
– Если не удастся убедить позволить мне отвезти ее домой, придется найти этого ее бригад-майора. Это не должно быть сложной задачей, но это будет означать, что мне придется завтра отправиться обратно в Лондон. Не вижу другого выхода, кроме как взять ее с собой и поручить заботам моей сестры. Вот уж действительно неудачный поворот событий!
– А вы не хотели бы оставить ее на мое попечение? – неуверенно спросила она.
– С удовольствием, – ответил он. – Но я не сомневаюсь, что она сбежит, стоит мне отвернуться! И не думаю, что ваш брат и его жена будут рады такой гостье.
– Да, – признала она. Она перевела глаза на его лицо и сказала с невеселой полуулыбкой. – Простите меня: я ничем не могу помочь. Но я не смогу заставить Аманду остаться здесь или, боюсь, помешать Алмерии говорить ей колкости. Извините, мне надо принести ей шаль.
– Неужели это так срочно? – спросил он, протягивая руку. – Мы не говорили ни о чем, кроме Аманды, но уверяю вас, я приехал в Бранкастер вовсе не для того, чтобы беседовать о непослушной школьнице. Она, казалось, внутренне съежилась и быстро произнесла:
