Мэй Макголдрик - Королева-беглянка
Джон взял единственный оставшийся в каюте стул и сел рядом. Он хотел взять ее за руки, но Мария быстро спрятала их в колени.
— Я думаю, вам не нужно их смотреть, — сказала она с надеждой в голосе. — Ваш лекарь придет перебинтует их.
Но она понимала, что не сумеет противостоять ни его настойчивому взгляду, ни протянутой руке.
— Правда, не стоит. — Она пришла сюда не затем, чтобы он проверил перевязку. Перед ней стояла определенная задача. Они с Изабель репетировали ее роль до тех пор, пока старая дама снова не заснула.
Мария твердо знала, что должна сделать. Но все, чему учила ее Изабель, выполнить оказалось значительно труднее, чем это казалось у кровати тети. Здесь, наедине с этим сильным и большим человеком, она забыла все наставления Изабель. Ее волновал свежий мужской аромат его тела и волос. Как ни старалась она не смотреть на него, все равно не могла удержаться, чтобы не взглянуть на это красивое лицо с твердыми точеными чертами, на черные отброшенные со лба волосы, глубокие синие глаза.
Чем дольше она здесь находилась, тем отчетливее ощущала краску неловкости на своем лице. Ее бросало то в жар, то в холод. Задача, которую она перед собой поставила, казалась все более неразрешимой.
Джон терпеливо ждал, довольствуясь возможностью рассмотреть ее при свете дня. Она была еще красивее, чем при свечах, а губы еще более соблазнительны.
Он решил, что она леди. Сложив забинтованные руки на коленях, выпрямив спину, она сидела на краешке стула, внешне спокойная, но внутренне явно напряженная. Ясно, что Мария пришла поговорить о чем-то серьезном, но почему-то не могла решиться.
Она не оригинальна в своем поведении. Джон вспомнил путешествие в Испанию, тогда он доставлял домой графа Педро де Айала. Старый дворянин провел пару лет при дворе шотландских королей, и они вдвоем покатывались со смеху, когда дипломат рассказывал о нравах шотландского двора, сравнивая его с другими европейскими. Джон вспомнил, как Айала уверял его, что только англичанки могут соперничать с шотландками в свободе выражения своих чувств. Джон сам никогда не занимался подобными сравнениями и не желал их оспаривать.
В любом случае, подобно многим дамам, с которыми Джону приходилось плавать на судах, Марии было трудно преодолеть дистанцию между собой, женщиной, и им, мужчиной. В ней была привлекающая его отчужденность, а элегантность манер выгодно подчеркивала ее красоту.
Но не исключено, что все это лишь видимость, что она так защищает себя от потенциальной угрозы. Ее положение уязвимо, и Джон понимал, что у нее есть все основания для опасений. Марию не могла не беспокоить дальнейшая судьба. Она была полностью в его власти. Может быть, за внешней холодностью и спокойной элегантностью он сумеет разглядеть ее истинную сущность?
Вот только ему самому не очень-то понятно, почему он так старается разобраться в этом.
Мария чувствовала, что он ее внимательно изучает. Молчание ее нервировало, но она не знала, как прервать его. Глупость какая-то, сердилась она на себя. Командующий привык принимать решения. Она взглянула ему в лицо, но тут же потупила взор.
Румянец на ее прелестном лице свидетельствовал о неловкости в его обществе. Джон понимал это. Но, черт возьми, ничто не заставит его отодвинуть стул и таким образом оказаться на расстоянии от нее. Правильно или нет, но, в конце концов, это она пришла к нему в каюту, пришла по доброй воле, и какого черта? Почему, коль она так притягательна для него, он должен дать ей сорваться с крючка? Ей что-то нужно.
Но она слишком робка или слишком напугана, чтобы о чем-то попросить его. Он не облегчит ее задачу. Для него чем дольше она будет молчать, тем лучше. Даже если туман сегодня рассеется, они еще будут плыть несколько дней, как долго — это будет зависеть от ветра. Впервые со дня отплытия он порадовался тому, что это путешествие состоялось. «Кроме того, — подумал Джон, — присутствие Марии на борту поставит Каролину в сложное положение. Может быть…»
Мария понимала, что надо прервать затянувшееся молчание. Ее мысли метались в поисках нужных слов, а глаза не отрывались от рук шотландца. Сильные, крупные, загорелые, они так отличались от мягких, изнеженных рук ее мужа.
— Никогда не встречал женщину, которую бы устроило вот так молчать, — засмеялся Джон. Он взял ее руки и поднес их поближе к свету. — Красивые, нежные — так быстро заживают. Даже не верится, что это те самые, которым я обязан вашим визитом.
Мария подняла глаза и покачала головой.
— Нет, сэр Джон. Я пришла не поэтому. Дело в том, что… — Мария не сводила с него глаз. Его взгляд был таким открытым, улыбка столь широкой и теплой, что у нее перехватило дыхание. Она опять потеряла дар речи, завороженная глубиной его синих глаз. Вокруг глаз у него лучились морщинки — от широкой улыбки и поцелуев солнца. Ее как будто бы огнем опалило.
Глаза Марии заставили Джона вспомнить молодых соколов, которых обучал его старший брат Алек, особенно в те моменты, когда отпускали их в полет. Мария сейчас тоже, казалось, была готова улететь. Когда он опять заговорил, голос его был мягким и негромким.
— Я пошутил. Вы не должны бояться заходить ко мне. — Он пододвинул ей бокал. — Это не виски, а простая вода.
Мария двумя руками обхватила бокал. Она совсем не хотела пить. Но она должна как-то сбросить с себя это оцепенение, вырваться из гипноза его привлекательности и тех чувств, которые овладевали ею, которые, как она понимала, ей вряд ли удастся испытать еще когда-либо.
Чувств, которым она сейчас сопротивлялась изо всех сил.
— Ваша спутница чувствует себя лучше? — спросил он.
— Она… ну, в общем, да, нет, она не… — Смутившись, она замолкла. «Соберись», — приказала себе. — Я хочу сказать, что, когда она спит, боль отпускает ее, но когда бодрствует, то ей пока очень плохо.
— Что ж. Это понятно, если учесть, через что она прошла.
Мария неопределенно кивнула. В ее ушах звучали слова Изабель. Она должна сказать, что ее спутница чувствует себя очень плохо и нельзя ли ссадить их на каком-нибудь берегу. Например, в Дании. Если это не поможет, то следует сказать, что именно Дания — та страна, в которую они направлялись. Они будут очень признательны командующему, если он окажет такую услугу больной старой женщине. Что сэра Джона ждет вознаграждение — их огромная благодарность, да и просто деньги. Мария помнила, что ей следует сказать именно это.
Но шотландец каким-то образом все время сбивал ее. Стоило ей взглянуть на него, как мысли путались, а слова вылетали из головы.
Ну что же, если говорить, то надо сейчас.
— Я… пришла сюда, сэр Джон, чтобы передать нашу признательность — мою и Изабель — за то, что вы для нас сделали.
