Сьюзен Джонсон - Жених поневоле
Алиса собрала деньги, аккуратно переложила их на пол, встала и поспешно, насколько позволяло платье с множеством нижних юбок, оделась.
Николай мрачно, не проронив ни слова, смотрел на нее, а когда она ушла, презрительно расхохотался. Он смеялся над собой, над тем, что после стольких лет доверился страсти, забыв про свою обычную сдержанность. «Идиот, кретин!» — ругал он себя. Через несколько секунд он потянулся к шнурку звонка, дернул за него и, когда появился вызванный им слуга, отрывисто приказал:
— Три бутылки коньяка, и немедленно!
Полдень сменился сумерками, но даже три бутылки коньяка не смогли развеять его мрачных и злобных мыслей.
Неблагодарная тварь! Он предложил ей жизнь, полную удовольствий, предложил свое покровительство и обращался бы с ней наверняка получше, чем этот садист Форсеус. «Я не девка», — заявила она. Какая наглость! Ни одна из них никогда не признает правды.
6
РАЗВЯЗКА
— Да где она, черт побери? Я же тебе велел за ней смотреть! — орал во всю глотку Вольдемар Форсеус на своего рослого и туповатого сына. Он уже несколько минут метал громы и молнии, его седые волосы растрепались, маленькие, глубоко посаженные глазки пылали гневом, грубые крестьянские руки с ухоженными ногтями судорожно сжимали ручку хлыста.
— Она не брала ни лошадь, ни коляску, значит, где-то неподалеку, — спокойно ответил великовозрастный сынок, явно интеллектом не блиставший. — Мы тебя ждали дней через шесть, не раньше.
— Оно и видно! — завопил Форсеус. — Дьявольское отродье с ней? — спросил он внезапно.
— Нет. Я видел Кателину в саду, с Ракелью.
— Отлично! А теперь убирайся, видеть тебя не желаю, — раздраженно бросил Форсеус. — Поделом мне, нечего было на тебя, дурака, надеяться. Весь в мамашу пошел, кретин!
Его сын, нисколько не обидевшись, спокойно развернулся и направился к конюшне, где он бывал совершенно счастлив, чистя стойла, ухаживая за лошадьми и даже с ними разговаривая. Он столько лет слушал отцовскую ругань, что привык к ней и внимания на нее не обращал.
Форсеус ворвался в дом, швырнул пальто, шляпу и кнут на столик у двери и крикнул слугу.
— Принеси мне в кабинет квасу, — мрачно приказал Форсеус. — Дверь не закрывай, — велел он, когда слуга, поставив на стол кувшин с квасом, направился к выходу.
Сорок пять минут Форсеус сидел в глубоком кожаном кресле и пил квас, не сводя глаз с входной двери. Наконец та, которую он поджидал, появилась. Глаза Алисы, когда она увидела на столике знакомое пальто, наполнились ужасом. А когда она услышала доносящийся из кабинета зловеще спокойный голос, у нее перехватило дыхание.
— Выходили прогуляться по весеннему солнышку, госпожа Форсеус?
Он говорил с нарочитой небрежностью, но глаза его смотрели на Алису пристально, не упуская ни одной подробности. Наблюдательность и проницательность в свое время помогли ему стать процветающим купцом, и от него не укрылись ни растрепавшиеся волосы, ни помятая юбка, ни мокрый подол платья.
— Были у реки, моя дорогая? — продолжал Форсеус. — Далековато от дома.
Алиса стояла, замерев от испуга. Неожиданное возвращение было не в характере пунктуального и тщательного господина Форсеуса. Она судорожно пыталась придумать, как оправдаться, что сказать, чтобы прервать расспросы явно что-то подозревающего мужа.
— Да, — ответила она и густо покраснела, поскольку не умела сохранять спокойствие, когда в душе бушевал страх.
— Да? — тихо повторил он.
Безумная ревность уже мутила его рассудок, гнев нарастал. В свое время Форсеус жаждал, чтобы Алиса принадлежала ему, как коллекционер мечтает заполучить в свое собрание заворожившую его картину. Она была шедевром, еще одним раритетом, который можно было бы выставлять на всеобщее обозрение как новое подтверждение его богатства.
Ему хотелось продемонстрировать миру, что, разбогатев, он смог взять в жены девицу из благородных. Причем девицу он выбрал юную, поскольку к шестидесяти годам его сексуальные возможности увяли и нуждались в стимуляции, а до юных девственниц он всегда был охоч.
Однако Алиса навсегда осталась для него в одном ряду с чистокровным скакуном, старинным ковром или коллекцией оружия. После нескольких месяцев брака ему приелась новизна, и даже молодое и нежное тело Алисы не пробуждало в нем пыла. В то время господин Форсеус оставил Алису в покое и за утехами ходил в бордели, которые были самым подходящим местом для извращенцев, искавших девочек помоложе. Но потом и они ему приелись. Недели три назад, совершенно случайно, по пьяной злобе, он ударил Алису и с удивлением обнаружил, что это его возбудило. Не настолько, чтобы он смог обладать женщиной, однако сам факт был приятен.
— Может быть, госпожа Форсеус, вы соблаговолите прогуляться со мной, раз уж вам так нравится дышать свежим воздухом? — все тем же елейным голосом продолжал он, с трудом поднимаясь из глубокого кресла.
Он подошел ко все еще стоявшей в оцепенении Алисе, взял ее под локоть, сжав его, словно в тисках, и вывел свою насмерть перепуганную супругу во двор, залитый лучами заходящего солнца. Продолжая без умолку говорить о пустяках, он вел ее к дворовым постройкам. Отперев дверь амбара ключом, лежавшим у него в жилетном кармане, Форсеус втолкнул ее внутрь и захлопнул дверь.
— Ну-с, госпожа Форсеус, теперь мы можем спокойно побеседовать о том, где же вы все-таки были сегодня днем, — прошипел он, и в глазах его загорелся безумный огонь. Форсеус скинул сюртук и закатал рукава рубашки. Потом стянул с крюка, вбитого в стену, моток веревки, завязал на конце узел, а другой конец намотал себе на руку.
— Итак, дорогая, приступим. Где вы были?
Он размахнулся и полоснул Алису веревкой по плечу. Она вздрогнула от боли, но не произнесла ни слова. На мужа она старалась не смотреть.
— Что, милочка, язык проглотила? — язвительно усмехнулся он.
Новый удар пришелся по груди Алисы. Он был так силен, что Алиса упала на колени. «Господи, помоги мне!» — молилась она про себя. Сказать правду ей даже не приходило в голову — он бы ее наверняка убил. Если бы у нее только хватило сил вытерпеть истязания, не закричать от боли, тогда, возможно, господь смилостивится над ней и она потеряет сознание…
Через десять минут, когда запыхавшийся Форсеус уже был готов прекратить порку, Алиса наконец лишилась чувств. Она повалилась на пол, и ее окружила благословенная тьма.
Форсеус расправил рукава рубашки, шелковым платком вытер с лица пот, надел сюртук и вышел из амбара, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Вечером, объяснив встревоженной Марии, что Алиса уехала на закате в Виипури, он велел принести ему в кабинет поднос с едой и бокал вина. Когда в доме наконец все стихло и его обитатели заснули глубоким сном, Вольдемар Форсеус вышел на залитый лунным светом двор, отпер дверь амбара и поставил поднос на пол рядом с так и не пришедшей в себя Алисой.
