Розалинда Лейкер - Розы во льдах
Во время беседы Бет сделала для себя заключение, что все Холстейны питали фанатичную привязанность к местам и людям. У ее собственной матери тоска по дому принимала болезненный характер, дед Холстейн держал при себе дочерей, а потом внучек мертвой хваткой. Теперь Зигрид, по словам Анны, отдавалась хозяйству целиком, испытывая к земле любовь, граничащую с одержимостью. Бет вынуждена была признать, что и в ней была частица фамильной одержимости, иначе она не стала бы рисковать после двух серьезных предупреждений. Что касается Джины, то ее страстью был Пауль, она положила на него глаз еще будучи почти ребенком; по счастливой случайности, дед дал согласие на их брак, считая, что инициатива принадлежит ему, и пребывая в неведении относительно того, что его дочка давно решила завладеть этим богатым и знатным молодым человеком и остаться жить в долине. А сама Анна? Бет решила, что она более спокойна в привязанностях и более трезво смотрит на жизнь, ибо провела несколько лет в Швейцарии, в горах, где поправляла слабое здоровье: дед послал ее туда, когда выяснилось, что у нее появились признаки легочного заболевания, которое убило их отца.
– Я сильно кашляла, – сказала Анна, убирая свисавшую ветку, чтобы помочь Бет пройти, – была слабой, вечно болела. Оказалось, что ничего серьезного, но это помогло мне обрести свободу на целых четыре года. После смерти Джины я вернулась и с тех пор живу в Нилсгаарде.
– Разве не тяжело было находиться в клинике? – спросила Бет.
– Легче, чем терпеть тиранию деда в Холстейнгаарде, – возразила Анна и пожала плечами. – Я быстро поправилась там, но поняла, что пока поступают деньги на лечение, никто не будет от меня избавляться. Режим у нас был свободный, можно было приходить и уходить когда хочешь. Единственное отличие от гостиницы заключалось в том, что там находились медсестры и другой больничный персонал. – Она сорвала листок и улыбнулась воспоминаниям. – Неподалеку от клиники было много интересных мест, настоящих достопримечательностей. Это помогало переносить болезнь и все, что с ней связано.
Старый дом располагался не очень далеко от Нилсгаарда, но создавалось впечатление, что путник попадал в совсем другой мир, – так надежно он был укрыт от посторонних глаз. Дорога вела через сосновый лес и от особняка спускалась вниз, а потом снова поднималась вверх, уже выше старого дома, который приютился на естественной террасе у маленькой бухты. Берега ее так густо заросли деревьями, что было трудно разглядеть выход из залива в озеро, ибо густые ветви свисали над самой водой. Бет почувствовала неприятный холодок в груди, когда они с Анной дошли до поворота дороги, – там деревья вдруг расступились, и взору предстала крыша ее будущего жилища.
Она старалась не обращать внимания на дурные предчувствия, которые постепенно овладевали ею по мере того, как кузины приближались к дому. Вот они прошли над водопадом, питавшим залив и бравшим начало от какого-то высокогорного потока. Шум водопада вблизи заглушал отдаленные звуки более мощного водопада Торден. Но ее внимание оставалось прикованным к дому. Сложенный из темных бревен, заросших мхом, – время постройки было невозможно определить, – он скрывал в углублении почерневшую от времени дверь, над которой нависала торфяная крыша, переходившая в навес для наружной галереи с южной стороны, противоположной озеру. С галереи дверь вела на чердак и виднелось крошечное оконце, закрытое ставнями, остальные окна в доме тоже имели ставни. Непропорционально малый размер окон придавал постройке зловещий негостеприимный вид. К каменной плите перед входом и лестнице на галерею вели ступени; другие, более грубо отесанные, спускались вниз, к заливу. В нижнюю часть схода было вделано заржавевшее металлическое кольцо – знак того, что в прошлом здесь стояла лодка.
Анна, должно быть, следила краешком глаза за реакцией Бет.
– Вижу, что вам здесь не нравится. Еще бы! Глупо было предлагать это место. Оставайтесь со мной в Нилсгаарде. Я буду рада вашему обществу, мы станем вместе гулять и ездить верхом. У меня будет повод развлечься, и вы тоже не соскучитесь, ручаюсь.
Бет понимала, что Анна желает ей добра, но ей меньше всего хотелось предаваться развлечениям, это отвлекло бы от работы, а она надеялась найти редкие цветы. Нужно было дать понять, что она предпочитает одиночество и возможность распоряжаться собственным временем.
– Я приехала в Тордендаль, чтобы работать, – сказала Бет, – и говорила за кофе, что надеюсь сделать лучшие рисунки из всех, которые когда-либо делала. В старом доме меня ничто не будет отвлекать.
Бет огляделась вокруг. Они остановились в нескольких шагах от дома.
– Даже вид из окна такой, что долго на него смотреть не хочется. Деревья скрывают все, кроме… – она запнулась, ибо, подняв глаза, увидела, что, кроме Торденгорна, таящего угрозу и предупреждение, с того места, где стоял дом, поверх деревьев ничего разглядеть было невозможно.
– … кроме Торденгорна, – закончила Анна, – Это вас беспокоит? Если случаются обвалы, то дома они не достигают, он уже стоит несколько сот лет и остался невредим.
– Это я поняла. Думаю, что место было вы брано именно поэтому. У него есть имя? – Бет снова оглядела местность.
– Да. Это называется Черный Залив, а дом – Дом у Черного Залива, хотя в Нилсгаарде его не называли иначе как «старый дом», просто потому, что изначально это было обычное жилище фермера.
Бет удивилась, внимательно посмотрев в сторону залива:
– Но вода здесь прозрачная, как стекло! Каждый камешек виден.
– Да, но название здесь не при чем. Оно связано с Черной Смертью, которая пришла в эту страну в четырнадцатом веке. Чуму завезли корабли, заходившие в Берген. Более двух третей населения вымерло. Тордендаль мог бы избежать беды, так как надежно изолирован, но однажды сюда по горной тропинке проник незнакомец, пытаясь спастись от чумы; ему оказали гостеприимство. К несчастью, он принес болезнь с собой, и она быстро распространилась по всей долине. Женщина, которая жила в этом доме, одна из всей семьи осталась в живых, она-то и наложила проклятие на всех чужаков, прибывающих в Тордендаль. Отсюда и старая поговорка, которая приучила местных жителей бояться посторонних пришельцев. – Анна заметила, что Бет снова замкнулась в молчании. – Вы по-прежнему настаиваете на своем и хотите остаться в этом доме?
Бет начинала смутно припоминать, что мать как-то завела речь о старом доме у Черного Залива, но, поскольку девочка очень испугалась, когда впервые услыхала об этом месте, мать больше не возвращалась к этой теме и с тех пор рассказывала дочери только красивые легенды.
