Эмилия Остен - Под пологом семейного счастья
– Не будь ханжой, Дженни, в самом деле! – высказывания Полли, как всегда, отличались большой решительностью. – Эти господа не пришли бы к нам, имейся в этой затее что-нибудь плохое. Тебя никто не заставляет изображать богиню охоты, как там ее зовут, Диана? – с луком и в одной лишь накидке из листьев плюща!
Бедная Дженни пришла в ужас только от одной мысли о подобном нарушении приличий, но она не смогла устоять перед столь единодушным нападением, тем более что ее уговаривал сам Марк Рэдволл.
– Ну, если вы считаете, что матушка позволит…
– Разумеется, она позволит, Дженни! Она всегда говорит, что ты слишком много времени проводишь за книгами и слишком мало – гуляешь и развлекаешься. Марк, скажите же ей, что это вредно для ее здоровья! – обращение к наследнику Рэдволлов просто по имени изумило Дженни, хотя она уже начала привыкать к манерам сестры и почти перестала краснеть всякий раз, когда Полли говорила или делала что-либо, идущее вразрез с общепринятыми правилами.
– Ох, мисс Полли! Я твержу ей об этом с десятилетнего возраста, и только в редких случаях мне удавалось выманить ее из нашей библиотеки. Дженни, если вы желаете, я сам переговорю с миссис Браун, но я уверен в ее полном согласии. В отличие от вас, она женщина жизнерадостная и любит хорошую шутку, к тому же ее несомненным достоинством является полное равнодушие к мнению этой банды из попечительского совета.
– Не говорите так, Марк, прошу вас! Папенька глубоко уважал миссис Хорсмен, ведь, несмотря на суровые манеры, они делают много хорошего в нашем приходе! – Только в минуты волнения Дженни называла Марка по имени, ее следование приличиям не могла поколебать даже многолетняя дружба.
– Поверьте, я и сам втайне обожаю миссис Хорсмен, но пусть уж она занимается своими делами, а мне оставит заниматься своими, – Марк продолжал дурачиться, но видно было, что он уверен в своей победе.
И Дженни сдалась. Она даже задала животрепещущий вопрос:
– А какие именно произведения вы намерены использовать в спектакле или концерте? Вы уже думали об этом?
– Несколько баллад и стихов мы с Томом уже подобрали и, разумеется, запланировали коллективное исполнение рождественского гимна учениками приходской школы – это будет дань миссис Хорсмен и ее приятельницам. А вот что будет кульминацией программы, мы без вас решить не смогли. Это должна быть пьеса, я полагаю, не слишком длинная и нравоучительная, чтобы гости не заскучали, и достаточно свежая, чтобы соседи не смогли заявить, будто видели ее в прошлом году у Аткинсов или Перкинсов. Итак, ждем вашего мнения, дорогие дамы!
Полли, видевшая немало пьес в театре, но не слишком увлекавшаяся их чтением, всерьез призадумалась, в то время как не расстающаяся с книгой Дженни робко произнесла:
– Мне кажется, история о двух благородных влюбленных будет подходящей к Рождеству. Она, конечно, содержит любовный сюжет, но в то же время не совсем уж легкомысленная, ведь в святочные дни мы должны пребывать в возвышенном настроении, не забывая о том, что именно мы празднуем.
Негодование, которое обрушилось на Дженни, тут же заставило ее пожалеть о том, что она вообще согласилась ввязаться в это дело. Начала, разумеется, Полли:
– Да ты с ума сошла, Дженни, ей-богу! Твои Ромео и Джульетта своими страданиями вгонят в гроб всех гостей, и нас закидают объедками пирожных и вставными челюстями! Нет уж, проливай над ними потоки слез в своей спальне, а на праздник мы придумаем что-нибудь повеселее.
Марк постарался быть более тактичным:
– Не сердись, Дженни, но мисс Полли в чем-то права, хотя и высказалась несколько категорично. Монтекки и Капулетти хороши во время поста, когда у всех от недостатка сладостей меланхоличное настроение, а Рождество, с его пудингами с заварным кремом и зимними яблоками, не располагает к унынию. Но про Шекспира ты правильно вспомнила, он сейчас не в моде в театральной сфере и может показаться довольно свежим нашим гостям. Только надо выбрать какую-нибудь комедию. Может быть, «Сон в летнюю ночь» подойдет?
– Его ставили, и очень посредственно, на прошлые именины мисс Линкольн в Линкольн-холле, и нам не избежать сравнений, – заметил Томас Притчард.
– Я не был на том празднике, но тогда, конечно, не стоит браться за эту пьесу. Если мы сделаем лучше, гости скажут, что мы постарались превзойти соседей и посеять зависть, а если хуже – что мы бездарные подражатели.
– Ты просто не любишь Линкольнов, потому что мисс Линкольн осталась равнодушна к твоему красноречию, – рассмеялся Томас, – а что вы думаете насчет «Двенадцатой ночи»?
– А что, эту идею, пожалуй, стоит рассмотреть, – оживился Марк, проигнорировав замечание друга насчет мисс Линкольн.
Он вскочил с места и принялся расхаживать по комнате, вслух перебирая достоинства пьесы: во-первых, это комедия, во-вторых, не слишком длинная, в-третьих, не требует особых приготовлений и костюмов, и, в-четвертых, в ней есть характерные роли, которые могут подойти присутствующим и их друзьям. Полли и мистер Притчард одобрили все его суждения, и только Дженни испуганно взмахнула руками:
– Нет-нет, я ни за что не буду играть в этой пьесе, и не уговаривайте! Она слишком откровенно насмехается над добропорядочностью и трудолюбием, а также над верностью чувств!
– Ты говоришь о Мальволио? Не худо было бы и нам сыграть подобную шутку с миссис Хорсмен, – Марк уже настолько загорелся идеей, что не собирался теперь от нее отказываться. – Если ты не хочешь участвовать в спектакле, Дженни, мы поймем твои чувства и не будем тебя заставлять. Лучшее, что ты можешь сделать, – это сопровождать нашу игру музыкой. Так ты поможешь нам скрыть свои огрехи и подскажешь зрителям, когда надо плакать, а когда смеяться, если они сами не догадаются.
– К тому же публика не уснет во время спектакля, – заметила Полли, не слишком-то жаловавшая игру сестры на фортепьяно.
Дженни, которая обучалась игре у гувернантки сестер Марка, хотела было обидеться, но юноша тут же поспешил сгладить бестактность ее сестры:
– Никто не сможет сказать ничего худого о твоем исполнении, Дженни, пусть у тебя и не было настоящего учителя. Но твои старания привели к высокому мастерству, которого никогда не смогли бы достичь мои сестры. Вспомни, как они тебе завидовали, хотя ты намного моложе их, а уже в тринадцать лет играла лучше, чем Энн в восемнадцать!
Дженни немного успокоилась, так как слова Марка были полны дружеской заботы, совсем как в те годы, когда он отвлекал сестер, предоставляя Дженни возможность посидеть за фортепьяно. В целом постановка «Двенадцатой ночи» была одобрена, и дело дошло наконец до распределения ролей:
