Жюльетта Бенцони - Чужой
Хотя он очень торопился, Тремэн на мгновение остановился и посмотрел на мальчугана, который собрался сопровождать его в таком деле, где мог произойти настоящий бой. Он почувствовал гордость за него и едва скрыл улыбку:
– Может быть, тебе еще рано гоняться за разбойниками?
– Не понимаю, почему. У нас в Англии мальчики учатся презирать опасность сразу же, как перестают носить юбочки...
Упоминание британского королевства не понравилось Гийому, но он не показал этого:
– Это не является монополией Англии. Мой первый бой был в девять лет. Мне, конечно, хотелось бы показать тебе нашу страну в более веселых красках, но если ты настаиваешь... Ты, надеюсь, умеешь ездить верхом?
– Да уж получше, чем она! – ответил мальчик, кивком головы указав на Элизабет.
Как раз в этот момент Элизабет подошла к ним и все услышала.
– Об этом мы еще поговорим с вами, если хотите. Скромность еще никого никогда не убивала!
Потом, повернувшись к отцу, добавила:
– Пожалуйста, папа, оставьте его мне! Что-то говорит мне, что знакомство с ним будет интересным. По крайней мере, если он меня не боится.
– Я боюсь девочки? – проговорил мальчик, многозначительно пожимая плечами. – Ну что ж, познакомимся, если вам так хочется!
– Элизабет! – строго сказал Тремэн, обеспокоенный таким поворотом вещей. – Вспомни, что ты мне обещала!
Он очень любил свою дочь и гордился ею. И доверял ей. Уезжая в Англию, он объяснил ей серьезные причины поездки в страну, в которую он поклялся себе никогда даже не ступать ногой. Он рассказал этой пятнадцатилетней девочке о Мари-Дус и об их истории. Он боялся, что это станет для нее болезненным сюрпризом, но ничего подобного не произошло.
В глубине своей детской памяти она хранила воспоминание о длинной ссоре своих родителей, в результате которой Агнес уехала в Париж, где ее ждала трагическая смерть на эшафоте на площади Революции. Она многого не знала, естественно, но запретила себе задавать вопросы, на которые она бы все равно не получила ответа. Она не знала всех обстоятельств, но догадалась, что отец любил другую женщину, и поэтому Агнес, сильно рассердившись, уехала из дома, что привело к такой страшной трагедии... Но девочка не решилась осуждать его за это.
В действительности Элизабет никогда не любила свою мать, а вот отца просто обожала, и он платил ей тем же. У него она находила все: любовь, внимание и защиту. О том трагическом периоде, когда все считали, что он больше не вернется, она хранила ужасные воспоминания, и ей еще долго снились кошмары. Это нельзя было сравнить с ее чувствами, когда она узнала о смерти матери. Уже много времени они жили в разлуке с ней, Гийом был с ними, успокаивая детей, окружая их заботой и любовью. Благодаря ему даже маленький Адам, любимец Агнес, не слишком страдал, когда погибла его мать...
Поэтому, когда он разговаривал с вей наедине в своей библиотеке и старался внушить ей, что детская любовь никогда не проходит, она отнеслась ко всему спокойно. Он сознавал, что Элизабет хорошо понимала отца, поэтому никакие его поступки или намерения не могли ранить или шокировать ее: она так его любила, что все ему прощала, даже когда он рассказал ей о мальчике, который родился вскоре после Адама, и о котором собиралась поговорить с ним Мари в свой последний час... Она даже как-то сочувствовала ему, ведь он, потеряв горячо любимую мать, оставался совсем один. Ее задела мысль о том, что Гийом мог привезти к ним ребенка, но щедрость ее души не позволила ей чувствовать обеспокоенность. Если надо, она поможет отцу расширить круг их семьи. Это, однако, не значило, что она готова была терпеть несносный характер нового братца. Однако ей показалось, что дело обстоит именно так...
Она ободряюще улыбнулась уходившему Гийому и спросила:
– Начнем сначала! Вас зовут Артур, не так ли?
– Раз вы это знаете, зачем же спрашивать?
– Чтобы, возможно, понять, как вы воспитаны. Я не знаю, как обращаются к девушкам в вашей стране, но я не уверена, что мне это понравится.
– Это не имеет никакого значения! Тем более что вы совсем не похожи на барышню...
Исцарапанное личико Элизабет так покраснело, что можно было опасаться ее знаменитых взрывов гнева. Она открыла рот, потом закрыла и вдруг расхохоталась.
– Так же как и вы не похожи на джентльмена! – сказала она на великолепном английском (а ее учителем был сам Пьер Аннеброн!), что совершенно озадачило ее противника. Он как-то неуверенно взглянул на нее, не найдя, что сказать. Тогда она протянула ему руку: – В одном я уверена: вы – настоящий Тремэн! С таким же паршивым характером, как и я... Добро пожаловать! Если хотите, смотрите на меня как на сестру. Но только, если вы этого хотите...
– Я пока не знаю. Здесь все так странно!..
– Вы находите? Может быть, потому, что вы голодны? Я тоже ужасно хочу есть, потому что уже поздно, но уверяю вас, что мы обедаем всегда в подобающее время. Сегодня ритуал нарушился из-за всех этих событий, но я уверена, что мадам Белек сейчас нас накормит.
Клеманс в своем высоком головном уборе, придававшем ей вид немолодой феи, доброй и толстой, старалась накормить и привести в чувство Джереми Брента, который, сидя на табурете, понемногу приобретал свой обычный цвет лица, сказала:
– Как только вы приведете себя в порядок, мадемуазель Элизабет! Вы же знаете требования вашего отца. Значит, чем быстрее это произойдет, тем меньше вам придется ждать...
– Я сейчас! – заспешила Элизабет. – И я хочу показать комнату месье Артуру. Где вы думаете его устроить?
– В комнате с птицами, а этого бедного молодого господина – в голубой, так что у них будет общая туалетная комната. Багаж их уже там, а Лизетта разожгла огонь...
– Прекрасно! Пойдем туда!.. А кстати, где Адам? Весь этот тарарам не смог вытянуть его из его берлоги?
– А где он может быть? Конечно же, в Эскарбосвиле. Он вернется лишь к вечеру. Будем надеяться, что он не привезет с собой всяких гадов: ящериц, лягушек, змей!.. Ну, скорее! Я уже ставлю приборы...
Элизабет немного поколебалась, не решаясь попросить, чтобы им накрыли стол в столовой, а не в кухне, как это обычно делалось в отсутствие Гийома, а частенько и в его присутствии... Парадные комнаты использовались тогда, когда были приглашенные, что случалось довольно часто. Ей хотелось произвести впечатление на вновь прибывшего, который, казалось, считал их какими-то дикарями, но потом подумала, что чем скорее он станет настоящим членом семьи, тем лучше. А сама она обожала кухню, и им еще не раз придется там обедать...
Четверть часа спустя она сидела в компании двух вновь прибывших за большим столом, накрытым бело-синей клетчатой скатертью. На столе стояла тяжелая фаянсовая посуда из Руана, из которой доносились такие восхитительные запахи, что Джереми Брент явно оживился. Он с радостью набросился на ветчину в сметане и на мясное филе с луком шалотт, которое так божественно приготовила Клеманс. Он любил поесть, был наслышан о французской кухне и с радостью был готов попробовать все, совершенно не обращая внимания на окружающую обстановку. Чего нельзя было сказать об Артуре...
