Дженис Беннет - Защитник прекрасной дамы
В подавленном состоянии духа она вышла из комнаты и направилась в библиотеку. Мысли о дядюшке Персивеле, которые роились у нее в голове, как бы прятались за неким прозрачным занавесом, словно она опасалась дать им волю. Даже если бы она нуждалась в его помощи… даже если бы она решилась допустить его в свой обжитой, респектабельный мир – она не была уверена, что он отзовется на ее просьбу. В последний раз, когда она видела его – кажется, это было года четыре тому назад – единственным чувством, которое он питал к своей семье, было раздражение оттого, что никто из родственников не смог дать ему взаймы денег. Очаровательный старый мошенник, вот только подобающих чувств у него никогда и в помине не бывало. Даже вообразить было трудно, что мистер Карстейрс, при его рыцарской натуре, сочтет возможным передать заботу о них в столь недостойные руки.
Она взяла кочергу и поворошила угольки в камине, а потом добавила дров. Опустившись в кресло, она устремила взгляд в огонь. Что же, если разобраться, удалось ей узнать из разговора с Джейн? И вообще удалось ли узнать хоть что-то?
Позади нее открылась дверь, и она пригнулась пониже в кресле, надеясь, что вошедший – кто бы то ни был – не заметит ее и уйдет. Однако она услышала ровные спокойные шаги человека, ступающего по старому ковру и приближающегося к соседнему креслу. Она подняла взгляд и увидела перед собой мистера Карстейрса.
– У вас такой вид, как будто вы что-то узнали и это что-то вас огорчило.
В его голосе звучали и обещание сочувствия, и просьба о доверии. Но она отвергла и то, и другое.
– Ничего подобного. Я ничего не узнала, и именно это меня беспокоит.
– Мисс Сноудон не замешана ни в каких неблаговидных деяниях?
Дафна вздохнула.
– Я и сама хотела бы это знать. От нее всегда можно ожидать каких-то выходок, но Джейн пришла в негодование, когда я предположила такую возможность. Можно только надеяться, что Джейн как-нибудь намекнет Марианне насчет моих подозрений.
– Может быть, в этом и не будет надобности. – Он прошелся до камина, потом к окну, а затем снова вернулся к камину. – Чем больше я об этом думаю, тем менее вероятным мне кажется, чтобы кому-нибудь из ваших учениц удалось сотворить фантом вроде того, что мы с вами видели ночью.
Накипавшее в ней раздражение выплеснулось наружу.
– Похоже на то, что вы весьма низкого мнения об их способностях… о способностях всех женщин вообще! Вы, видимо, полагаете, что мы не годимся ни для какого серьезного дела!
Он поднял брови, но промолчал.
– Ох! – задохнулась она. – Как мне противно это мужское высокомерие! Вы же уверены, что серьезные дела женщинам не под силу!
– А сотворение фальшивого призрака относится к «серьезным делам»? – пробормотал он, как бы обращаясь к самому себе.
– Если за всем этим кроется какой-то смысл, то да, относится!
Мистер Карстейрс потер подбородок.
– И какой же смысл тут можно усмотреть?
– Откуда мне знать?
Он уселся в кресло напротив Дафны.
– Именно это я… нет, – мы надеемся установить, правда? Вы считаете вероятным, Что у кого-то из ваших Юных леди может быть основательная причина для таких действий?
Она взглянула на него с подозрением.
– Я не усматриваю никаких причин, почему они должны быть менее злонамеренными – или менее предприимчивыми – чем юные джентльмены.
Дразнящие огоньки, неуместные в данный момент, плясали в глубине его серых глаз.
– На самом деле у них всего этого даже больше, если судить по моим сестрам. Но для того чтобы соорудить этот призрак, который мы видели, требовалось большое искусство. И он исчез, не оставив ни малейшего следа. Если бы это была просто шалость девочек, склонных к злым шуткам… Вы не думаете, что в этом случае мы бы все-таки что-нибудь обнаружили? Например, нитку и крючки? Или хотя бы лоскуток кисеи? Если все замышлялось ради шутки – зачем им было так заботится, чтобы не осталось никаких следов?
– Никаких следов, – прошептала она. – Как будто мы видели нечто бестелесное, неосязаемое… просто образ… – это было как озарение. – Поразившая ее мысль показалась столь ослепительно очевидной, что было даже непонятно, как же она не догадалась раньше. Она посмотрела на мистера Карстейрса и обнаружила, что он наблюдает за ней со странной улыбкой. Она торжествовала. – Волшебный фонарь!
– Я думал об этом, – он покачал головой, этот гнусный всезнайка. – Тогда им понадобилось бы что-нибудь, на чем можно сформировать изображение. И в этом случае должна была остаться какая-то ткань: кисея или газ…
Она чувствовала себя оскорбленной. Неужели так и должно быть, чтобы за ним всегда оказывалось последнее слово? Ей пришлось очень постараться, чтобы придать своему лицу выражение приторной любезности.
– Поскольку вы, мужчины, столь всемогущи и всеведущи я могу только удивляться, как это вы до сих пор не нашли правильных ответов.
Он молчал, но смотрел на нее с невольным восхищением и она чувствовала себя неуютно. Горячий румянец заливал ее щеки; она отвернулась, уклоняясь от его пристального взгляда.
– А что вы думаете обо всем этом? – В его вопросе звучал искренний интерес.
Она не отрывала глаз от языков пламени в камине, пытаясь навести порядок в собственных чувствах. У него нет никакого права поворачивать дело так, чтобы ей самой захотелось положиться на его суждение. Ей незачем полагаться ни на чьи суждения. И надо дать ему это понять.
– Я думаю, – сказала она, тщательно выбирая слова, – что вы, видимо, очень нравитесь самому себе, когда играете роль няньки, приставленной ко мне добрым дядюшкой, и позволяете мне и моим кузинам вести розыски так, как мы сами считаем нужным. Нам вовсе не требуется, чтобы вокруг наших проблем разгорался скандал.
– А скандал может возникнуть из-за меня? Каким образом? – спросил Адриан тоном вежливого любопытства, в котором явственно сквозил оттенок удовольствия.
Он еще находит здесь что-то забавное! Дафна была разъярена до зубовного скрежета.
– Вам непременно нужно напускать на себя этот снисходительный тон?! Какой злой рок привел вас в тот вечер в дом викария?
Он выпрямился; от его примирительной шутливости не осталось и следа.
– Если вы искренне желаете, чтобы я убрался, вам следует только сказать это прямо.
Сквозь сжатые зубы она процедила:
– Вы прекрасно знаете, что я не могу просить вас уехать… хотя, Бог свидетель, ничего я не желаю так сильно, как этого!
Еще раз прочувствовать, как связал ее по рукам и ногам дядюшка своими условиями насчет этого джентльмена, оказалось даже более мучительным, чем она думала. Какими оскорбительными были эти условия: если уедет Адриан, то ей придется вернуться в дом викария. К ее великому ужасу, глаза у нее заблестели сердитыми слезами – она не могла допустить, чтобы эти слезы покатились по щекам. Она встала, стараясь держаться твердо: в его присутствии нельзя было выказать ни малейшей слабости.
