Элизабет Хойт - Приручить чудовище
— Думаю, мясной пирог сегодня был неплох.
— Да. Я заметил, что мальчик съел два куска.
— Джейми.
— Что?
— Моего сына зовут Джейми, — сказала Хелен, но без всякого упрека.
— А. Ну да, Джейми. Как он?
— Плакал, пока не заснул. — О!
Хелен смотрела на холмы, залитые лунным светом.
— Здесь очень красиво.
— Так было не всегда. — Голос Алистэра был низким, хрипловатым, словно он делал усилие, чтобы говорить. — Прежде сад спускался к реке.
— А потом что с ним случилось?
— Садовник умер, а другого нанимать не стали. Сад пришел в запустение.
Хелен нахмурилась. Разрушенные террасы садов серебрились в лунном свете, теперь они были различимы, хотя и невероятно заросли.
— Давно умер садовник?
Сэр Алистэр посмотрел на звезды.
— Семнадцать… Нет, восемнадцать лет назад.
— Но почему вы не наняли другого?
— В нем не было необходимости.
Они стояли и молчали. Облако наплыло на луну. Хелен внезапно представила, как ночь за ночью много лет подряд сэр Алистэр стоял здесь молчаливый и одинокий и смотрел на исчезнувшие сады.
— Вы…
Он опустил голову: — Да?
— Простите, — она радовалась, что темнота скрывает ее лицо, — вы не были женаты?
— Нет. — Он помолчал. — Я был помолвлен, но моя невеста умерла.
— Простите меня.
Он пошевелился, совсем незаметно. Едва ли ему было нужно ее сочувствие. Но она не могла оставить его.
— А ваша семья?
— Старшая сестра живет в Эдинбурге.
— Это не так уж далеко. Вы можете часто видеться. Хелен с грустью подумала о своей семье. Сестры, брат, отец, мама — она не видела никого из них с тех пор, как уехала с Листером. Такова цена, которую она заплатила за романтические грезы.
— Я не встречался с Софией уже несколько лет, — ответил сэр Алистэр, прервав ее мысли.
Хелен смотрела на темный профиль и не знала, что сказать в ответ.
— Вы поссорились?
— Да нет. — Его голос стал холоден. — Просто я перестал путешествовать, а моя сестра не видит необходимости навещать меня.
— Вот как.
Он медленно повернулся к ней лицом. Его силуэт казался абсолютно черным в лунном свете.
— Вы весьма любопытны сегодня, миссис Галифакс. Но думаю, пора поговорить и о вас?
Лунный свет ласкал ее лицо, подчеркивая необыкновенную красоту. Ее привлекательность больше не раздражала его. Он восхищался ею, но не мог не заметить и того, что скрывалось за внешностью. Живую женщину, явно не привыкшую к тяжелой работе, которая все же провела целый день в трудах, отмывая запущенную столовую в его доме. Эта женщина нуждалась в защите. И она явно скрывала причины, которые побудили ее оказаться здесь, в его замке. Интересно, что двигало ею? От какой жизни она сбежала? Кто был тот мужчина, от которого она скрывалась? Алистэр смотрел на миссис Галифакс, пытаясь понять выражение ее синих глаз, однако ночная тьма укрывала их от него.
— Что вы хотите знать обо мне? — спросила она низким хрипловатым голосом, который ярко контрастировал с ее весьма женственными формами. Удивительно.
Он наклонил голову, разглядывая ее.
— Вы сказали, что овдовели. Она чуть вздернула подбородок:
— Верно.
— И давно?
Хелен посмотрела вдаль и после небольшой паузы ответила:
— Осенью будет три года.
Он кивнул. Славная женщина, но она лжет. Был ли ее муж по-прежнему жив? Или она бежала от другого мужчины?
— И чем занимался мистер Галифакс?
— Он был врачом.
— Не слишком успешным, надо полагать?
— Почему вы так решили?
— Если бы он был успешен, у вас не возникла бы необходимость работать.
Она подняла руку к виску:
— Простите, но эта тема расстраивает меня.
Конечно, он ей сочувствовал и дал передышку, однако загнал в угол своими вопросами. Ее смятение только раззадорило его. Он подступил ближе и снова почувствовал легкий лимонный аромат, исходящий от ее волос.
— Вы очень были привязаны к мужу? Ее рука упала вниз.
— Я безумно любила его, — ответила Хелен ровным тоном.
Его губы изогнулись в улыбке, отнюдь не ласковой.
— Какой трагедией, должно быть, стала для вас его смерть!
— Да, это так.
— Вы рано вышли замуж?
— Мне было всего восемнадцать.
— Ваш брак был счастливым.
— Исключительно счастливым.
Ее голос чуть дрожал, ее ложь была очевидна.
— Как он выглядел?
— Я… — Она обхватила себя руками. — Пожалуйста, не могли бы мы поменять тему?
— Конечно, — нарочито медлительно произнес он. — Вы жили в Лондоне?
— Я уже говорила вам. — Сейчас ее голос был спокойнее. — Я жила у леди Вейл.
— Ну да, моя забывчивость. Ваш богатый опыт управления домашним хозяйством.
— Не такой уж богатый, — прошептала Хелен. — Вы ведь понимаете.
Мгновение они молчали, и был слышен только ветер. Потом она очень тихо сказала, отвернув от него лицо:
— Просто… мне нужно место, где бы я могла остаться прямо сейчас.
Что-то внутри его ликовало. Она будет с ним. Она не может уехать. В этом не было смысла, не было повода для радости. Он побуждал ее уехать с самого момента их прибытия в замок, но вот сейчас, когда выяснилось, что она ищет убежище, а он, как благородный человек, должен позволить ей остаться, его переполняло удовлетворение. Триумф.
Но показывать этого он не хотел.
— Признаюсь, миссис Галифакс, кое-что меня удивляет…
— Что же?
Он наклонился ближе, почти касаясь губами ее ароматных волос.
— Мне кажется, что столь красивая леди должна быть окружена поклонниками.
Она повернула голову, и их лица оказались совсем близко. Он чувствовал ее дыхание, когда она говорила:
— Вы находите меня красивой?
Ее голос был удивительно спокоен. Он рассматривал ее ровные брови, соблазнительный рот, большие чистые глаза.
— Ошеломляюще красивой.
— И вероятно, вы полагаете, что красота — достаточная причина, чтобы жениться на ее обладательнице?
Сейчас ее тон был горьким.
Что этот загадочный мистер Галифакс сделал своей жене?
— Без сомнения, большинство мужчин так и делают.
— Они никогда не задумываются о положении женщины. О ее предпочтениях и привязанностях, страхах и надеждах, о самой ее душе.
— Вот как? — Да.
Ее прекрасные глаза были полны грусти, ветер разметал локоны по лицу.
— Бедная миссис Галифакс, — мягко поддразнил он. Он поддался импульсу и поднял левую руку — его, не искалеченную руку, — чтобы убрать прядь с ее лба. Ее кожа была нежной, словно шелк. — Как ужасно быть такой привлекательной! — Морщина прорезала ее лоб. — Вы сказали «большинство мужчин».
