Сабрина Джеффрис - В плену твоих желаний
– Ваш отец непременно явится за вами. На этот счет можете не беспокоиться.
Венеция ощутила тревожные спазмы в желудке. Упаси ее Господь, теперь у нее появился новый повод для беспокойства. Лахлан, безусловно, презирает ее как дочь ненавистного графа, но он ее хочет как женщину, она волнует его, и с этим страстным желанием ему будет непросто справиться.
Ей уже приходилось видеть это жаждущее выражение в разгоряченных взглядах мужчин, когда они с ней танцевали, но прежде это ее не волновало. К несчастью, трудно оставаться спокойной, когда речь идет о мужчине, имеющем над ней абсолютную власть.
Теперь-то она не позволит ему целовать себя. Ни в коем случае! Если он попытается, она непременно исполнит свою угрозу и укусит его.
Лахлан раздвинул шторки на окне и нахмурился.
– Если у вас сохранилась хоть капля здравого смысла, вы попытаетесь поспать. Нам предстоит дальний путь.
Ей надо сбежать! Она должна выйти из кареты, когда они остановятся в следующий раз. Внезапно ей пришла в голову удачная мысль. Ей необходимо справить нужду. Он просто обязан выполнить ее требование.
– Мне действительно кое-что требуется.
Услышав ее слова, произнесенные резким тоном, он насмешливо приподнял бровь.
– У нас с собой достаточно еды…
– Я вовсе не голодна, будьте вы прокляты! – Хотя она просто умирала с голоду. Прошло уже много времени с тех пор, как она ела в последний раз.
Как бы поделикатнее объяснить это мужчине?
– Мне нужно, чтобы вы остановили карету.
Он рассмеялся:
– Черта с два!
– Мне очень нужно… Иногда женщинам… или любому человеку… необходимо…
– Выпить? Вам нужно воды?
– Нет! – Как можно быть таким тупым?! – Меньше всего мне сейчас нужна вода!
– Ах, вам нужно помочиться! Почему же вы об этом не сказали?
– Потому что я не так груба и вульгарна, как вы!
– Да уж, вы слишком возвышенны, справлять нужду ниже нашего достоинства. – Губы его скривила язвительная усмешка. – Я даже могу сочинить об этом балладу для вашей коллекции, если пожелаете:
Принцесса Гордячка не любит мочиться,Это слишком вульгарно, для нее сущий ад.И когда ей случается облегчиться,Нужно, чтоб кто-нибудь вытер ей…
– Прекратите! – Щеки Венеции запылали румянцем. – Это даже отдаленно не напоминает балладу. Это пошлятина.
Лахлан пожал плечами.
– Как вам угодно. – Он отодвинул шторку над своей головой. – Джейми, нужно остановиться. Девушке приспичило выйти по нужде.
– Да, сэр, – откликнулся молодой возница, и карета сразу же замедлила ход.
– Не здесь! – запротестовала Венеция. – На остановке, где мы будем менять лошадей!
Лахлан насмешливо приподнял густую бровь.
– Вы же сказали, что не можете терпеть.
– Я могу подождать, пока мы не остановимся там, где имеются…
– Уборная? – Он оглядел ее с холодным спокойствием. – Если вы считаете, что я позволю вам разгуливать по гостинице, то этого не будет, советую хорошенько подумать. Или здесь, или нигде.
О, как бы ей хотелось стереть пощечиной это самодовольное выражение его лица, а затем сильным пинком вышвырнуть его из кареты! Как там говорила тетушка Мэгги? «Ты не выдержала бы и одного дня в обществе такого «шотландского парня», не пожелав огреть его кружкой по голове». Как печально, что это оказалось правдой.
Когда карета остановилась. Венеция выглянула в окно. Ни деревца, ни кустика на многие мили вокруг – абсолютно открытое место.
– Я не могу… поймите… Не здесь, ради всего святого! Кто-нибудь может меня увидеть!
– Здесь никого нет. Решайте наконец! Нужно вам помочиться или нет?
Взглянув на него с возмущением, Венеция взялась за ручку дверцы.
– Может, вы прекратите употреблять это вульгарное слово?
Он насмешливо ухмыльнулся:
– Забавно наблюдать, как вы выходите из себя.
– Вы и в самом деле негодяй, – огрызнулась она, вылезая из кареты. – Видно, вы слишком долго разъезжали по дорогам с бандитами, если забыли, как подобает вести себя джентльмену.
К ее ужасу, он вылез вслед за ней и схватил ее за руку. Она резко вырвалась.
– Не собираетесь же вы меня сопровождать!
– Не только собираюсь, но так и сделаю. Вы достаточно безумны, чтобы попытаться убежать, а я не в том настроении, чтобы гоняться за вами по холмам.
– Лахлан, пожалуйста, позвольте мне уединиться…
– Мы не будем на вас смотреть, обещаю. Но я не позволю вам отойти от меня больше, чем на несколько футов, так что вам следует к этому привыкать.
Со вздохом она распростилась с надеждой убежать от него сейчас. Отчаяние охватило ее, когда они удалялись от кареты. Почему ему во всем удается взять верх?
Наглец остановился возле неглубокого овражка.
– Внизу вас невозможно будет увидеть с дороги. Я повернусь к вам спиной, но вы должны все время разговаривать со мной. Если вы замолчите хотя бы на мгновение, я обернусь. Понятно?
Стиснув зубы, она кивнула. Затем спустилась на несколько ярдов вниз, на самое дно оврага.
Едва она отыскала место, чтобы присесть, как он грубо окликнул ее:
– Говорите же со мной!
Она громко выругалась. Он рассмеялся:
– Вот и прекрасно, продолжайте в том же духе.
Подняв юбки, она с трудом пыталась сообразить, что бы такое сказать.
– Мы направляемся в Росскрейг?
– В местечко неподалеку. Туда, где я жил после того, как наш отец подослал своих людей убить меня.
– Может быть, кто-то и попытался вас убить, но только не папа. У человека, подобного вам, должно быть, и без того много врагов.
– Ни одного, кто стал бы кричать о своих связях с вашим отцом, перед тем как… – Внезапно он замолчал.
– Перед тем как что?
– Ничего, – отрезал он. – Делайте, что собирались, Принцесса Гордячка, и поспешите назад.
– Я буду вам очень признательна, если вы перестанете называть меня этим прозвищем. – Она с облегчением поднялась. – Мы уже давно не дети.
– Это чертовски верно, – пробормотал он, больше для себя самого.
Венеция начала подниматься по склону.
– Вот и все. И я очень вам благодарна… – Она резко осеклась, выбравшись из оврага. – О Господи!
Лахлан удивленно взглянул на нее:
– Что?
Солнце низко висело над простирающимися до самого горизонта горами, с их сверкающими вершинами, утопающими в дымке багрово-фиолетовых теней. Бледно-фиолетовые тона переходили в розовые, а те, в свою очередь, сменялись яркими вспышками трепещущих солнечных лучей, сверкавших так, что было больно глазам.
– Я так давно не была в родных краях, – прошептала Венеция, протягивая к горам руку.
Лахлан посмотрел в направлении ее руки, и лицо его смягчилось.
