Бренда Джойс - Преследование
Но он был патриотом. Так что ему стоило вести себя крайне осмотрительно, чтобы не выдать врагам какие-либо сведения, действительно важные для союзнических войск. И в то же самое время Уорлок хотел, чтобы Гренвилл разузнал все тайны французов, которые только мог. Уорлок даже мог пожелать, чтобы Саймон вернулся в Париж.
Положение действительно было в высшей степени опасным. Но в конечном счете ему придется совершить то, что он должен сделать, подумал Саймон, потому что он решительно настроен защитить своих сыновей. Он умер бы за них, если бы это потребовалось.
Малышка снова заплакала.
И тут Гренвилл просто вышел из себя. Он швырнул бокал в стену, и тот разлетелся на мелкие осколки. Черт побери эту Элизабет, оставившую его со своим недоумком! Дав волю гневу, Саймон закрыл лицо руками.
А потом он заплакал. Он оплакивал судьбу сыновей, потому что те любили свою мать и все еще нуждались в ней. Он оплакивал Дантона и всех своих родственников, ставших жертвами гильотины. Он оплакивал тех, кого не знал: мятежников и роялистов, аристократов и священников, стариков, женщин и детей… Богатых и бедных, ведь в это жестокое время, когда преступлением считалась даже просто связь с теми или иными людьми, бедняки тоже могли пострадать, хотя были столь же невинны, как его сыновья. Саймон вдруг поймал себя на мысли, что оплакивает участь даже этого новорожденного ребенка, потому что у младенца не было ничего и никого на всем белом свете — точно так же, как у него самого.
А потом Гренвилл засмеялся сквозь слезы. У этого ребенка была Амелия Грейстоун.
Почему, ну почему она приехала на похороны, черт возьми?! Почему нагрянула в его дом? Почему она нисколечко, ни капельки не изменилась? Черт ее побери! Ведь все вокруг изменилось. Он сам изменился. Он уже не узнавал самого себя!
Саймон бранил Амелию снова и снова, потому что жил в темноте и страхе и знал: выхода нет, и свет, которым она ему представлялась, был иллюзией.
— Амелия, дорогая, почему ты собираешь мою одежду?
Со времени похорон прошло два дня. Никогда еще Амелия не была так занята. Она готовилась закрыть дом, и все ее мысли были сосредоточены на ближайших задачах. Откровенно говоря, начиная с заупокойной службы Амелию не покидали мысли о детях Гренвилла. Она собиралась навестить их и проверить, все ли в порядке.
Амелия улыбнулась матери, сознание которой на время просветлело. Они стояли в центре маленькой, пустой маминой спальни, единственное окно которой выходило на утопавшие в грязи газоны перед домом.
— Мы собираемся провести весну в городе, — с радостью в голосе произнесла Амелия. Но на самом деле поводов для веселья у нее не было. Она осознавала, что не хочет покидать Корнуолл сейчас. Живя за тридевять земель от дома, у нее не будет возможности утешить этих несчастных детей.
В коридоре послышалась тяжелая поступь Гарретта. Амелия застыла на месте, когда грузный слуга появился на пороге комнаты.
— У вас гость, мисс Грейстоун. Миссис Мердок из Сент-Джаст-Холла.
Сердце Амелии екнуло.
— Мама, подожди здесь! Что-нибудь случилось? — вскричала она, пробегая мимо слуги-шотландца и со всех ног устремляясь вниз по коридору.
— Она выглядит довольно подавленной, — бросил Гарретт вслед Амелии. Он не побежал за хозяйкой, потому что прекрасно знал, в чем заключается его главная обязанность: миссис Грейстоун почти никогда не оставляли одну.
Седовласая гувернантка в волнении расхаживала по парадному залу, мечась между двумя красными бархатными креслами, стоявшими перед необъятным каменным камином. По соседству с камином, на стене, над длинной узкой деревянной скамьей с резными ножками висел огромный гобелен. Каменные полы устилали старые ковры. В углу комнаты располагалось очень красивое блестящее фортепиано, окруженное шестью новыми одинаковыми стульями с позолоченными ножками и обтянутыми золотистой тканью сиденьями. Музыкальный инструмент и стулья Джулианне недавно подарила вдовствующая графиня Бедфордская.
Миссис Мердок пришла одна.
Амелия вдруг поймала себя на мысли, что в глубине души надеялась, будто гувернантка возьмет с собой грудную девочку. Ей так хотелось снова увидеть малютку, подержать ее на руках! Но огорчаться было глупо. Ребенку совсем ни к чему было разъезжать по холодной сельской местности Корнуолла.
— Добрый день, миссис Мердок. Какой приятный сюрприз! — поприветствовала Амелия гувернантку спокойным тоном, хотя горела желанием спросить, все ли в порядке.
Миссис Мердок бросилась к Амелии, едва та успела спуститься с лестницы, и залилась слезами.
— О, мисс Грейстоун, я — в крайнем замешательстве, мы все так растеряны! — вскричала она, схватив Амелию за руки.
— Что случилось? — взволнованно спросила Амелия, вне себя от страха.
— Сент-Джаст-Холл — в полнейшем беспорядке, — сообщила миссис Мердок, и ее второй подбородок задрожал. — Мы совершенно не справляемся!
Обняв гостью за плечи, Амелия почувствовала, что ту буквально трясет от нервного возбуждения.
— Проходите, сядьте и расскажите мне, что не так, — ласково, желая успокоить женщину, пригласила Амелия.
— Малышка плачет день и ночь. И теперь ее просто невозможно успокоить! Мальчики делают все, что душе угодно, — они просто на головах стоят! Не посещают классную комнату, не слушаются синьора Барелли, носятся по саду, словно невоспитанные уличные мальчишки. Вчера лорд Уильям взял лошадь — сам! — и пропал на несколько часов! А еще мы не могли найти Джона — как выяснилось, он забрался на чердак и спрятался! — Гувернантка снова сорвалась на плач. — Если бы дети так во мне не нуждались, я бы оставила это ужасное место!
Она ни слова не сказала о Гренвилле.
— Мальчики, несомненно, сейчас сильно переживают смерть матери. Они — хорошие дети, я могла в этом убедиться, так что совсем скоро они перестанут плохо себя вести, — попыталась успокоить миссис Мердок Амелия.
— Детям не хватает их матери точно так же, как всем нам! — захлебнулась в рыданиях гувернантка.
Амелия сжала ее плечо.
— А его светлость?
Миссис Мердок прекратила плакать. Помедлив, она ответила:
— Граф заперся в своих покоях.
Амелия насторожилась:
— Что вы имеете в виду?
— Он не выходил из своих покоев со дня похорон, мисс Грейстоун.
Спустя час Амелия следом за миссис Мердок вошла в Сент-Джаст-Холл, стряхивая капли дождя со своей накидки. В вестибюле с мраморными полами висела такая тишина, что можно было услышать, как муха пролетит. Дождь хлестал по окнам и по крыше. Амелия была в некоторой степени даже благодарна погоде, заглушавшей стук ее сердца.
