Джоанна Линдсей - Мой мужчина
— Три!
— Сказано наудачу!
— Вижу, вы любите настаивать на своем, — заметила Мэриан более миролюбиво.
— И все же признайте, что ваши очки никуда не годятся. Когда вы в последний раз проверяли зрение? Судя по вашей неуклюжести, еще ребенком. В самом деле, съездить бы вам к доктору в Трентон.
Чад предложил это со всей искренностью и никак не ожидал, что Мэриан вспыхнет от досады. Очевидно, он по неведению наступил на больную мозоль.
— Мистер Кинкейд, еще раз прошу оставить мое зрение в покое, да и меня заодно, иначе она заметит и…
Мэриан прикусила губу и вспыхнула еще гуще, словно сболтнула лишнее. Чад, уже успевший устроиться на своем спальном мешке, приподнялся на локте. Происходило нечто занятное.
— «Она» — это кто?
— Не важно!
— Тогда вернемся к вашему зрению.
— Вы меня совсем не слушаете!
— Наоборот, слушаю очень внимательно. Вы только что сказали, что мне следует оставить вас в покое, но не уточнили, по какой причине. Если причина не слишком серьезная, не вижу, почему я должен подчиняться.
— Мистер Кинкейд, поверьте, это не тот вопрос, в который стоит совать свой нос!
Чад озадаченно приподнял бровь. Что это — искренняя заинтересованность или начало очередной словесной порки?
— Признаюсь, вам удалось меня по-настоящему заинтриговать.
— Тем хуже для вас.
Вот уж подлинно дар Божий — умение за пять минут разговора вывести человека из себя! Чтобы отвлечься, Чад пошевелил в костре головни и добавил несколько веток потолще, чтобы не сразу прогорели.
— Спасибо, — пробормотала старая дева, совершенно непонятно в связи с чем. Он на всякий случай решил уточнить:
— За что?
— За то, что не встаете и не уходите.
— То есть?
— Я не привыкла проводить ночь под открытым небом и совершенно продрогла, поэтому не могу, ну никак не могу отойти от костра. Мне необходимо согреться, иначе я так и буду мерзнуть всю ночь. Но вы-то человек бывалый, вы можете отодвинуться подальше и тем самым положить конец нашей «дружеской беседе».
— Отодвинуться подальше? Еще чего! Я люблю ночевать у костра и не собираюсь лишать себя элементарных удобств только потому, что меня не устраивает беседа. Что с вами такое? Сделайте одолжение, объясните хоть одним словом.
— Вы не поймете.
— Откуда вы знаете, вы же не пробовали. Или это слишком деликатный вопрос?
— Нисколько! — отрезала Мэриан чересчур поспешно. — Я просто не хочу, чтобы вы… — Она не закончила.
— Сел в галошу? Выставил себя в дураках? Опростоволосился? Ну, если так, мэм, благодаря вам все это уже случилось.
Чад злорадно отметил, как Мэриан в очередной раз залилась краской, хоть амбар крась. Именно этого он и добивался. Надо же хоть разок раздосадовать и ее! К тому же он надеялся, что это развяжет ей язык.
— Ну хорошо, хорошо! Наши посиделки рано или поздно привлекут внимание Аманды, и она себе бог знает что вообразит. Если ей хоть на миг придет в голову, что вы мне нравитесь — а ничего не может быть дальше от истины, — она поставит целью вас отбить и пустит в дело весь свой арсенал. Можете мне поверить, не ради вас самого, а ради того, чтобы вы не доставались никому другому, в частности мне.
Эта тирада сильно позабавила Чада. В жизни он не слышал таких нелепых обвинений и даже не сразу сообразил, что такого рода бессмыслица у Мэриан всегда наготове и что он сам не раз бывал предметом ее фантазий. У нее на редкость богатое воображение!
— Ясно, — сказал он весело. — Значит, если я хочу добиться расположения Аманды, нужно сделать вид, что добиваюсь вашего. Всего-то и дел!
С минуту Мэриан смотрела на него поверх костра так, словно хотела заглянуть в самую душу, потом со вздохом выпрямилась:
— Этот разговор — бессмысленное сотрясение воздуха. Ладно, мое дело предупредить, а дальше решайте сами.
— Так я и сделаю, — улыбнулся Чад.
Глава 14
— Пойдешь со мной, добровольно и без шума, чтобы не пришлось долбить тебя по голове…
Это было сказано хриплым шепотом. Удивительно, что она вообще расслышала" потому что обращались совсем не к ней.
Мэриан так и не сумела заснуть с тех пор, как сердито повернулась к Чаду спиной, ставя точку на разговоре. Более чем сердито — она была вне себя от ярости из-за того, как его порадовали ее откровения насчет Аманды. Он выглядел так, словно уже наутро собирался попробовать их на деле! Хотелось как следует пнуть его, чтобы очнулся, а вот разговаривать больше не хотелось.
Никогда.
Лежа рядом с Эллой Мей под фургоном, где они устроились на ночь, Мэриан бичевала себя за чересчур длинный язык. До сих пор ей удавалось держать мнение о сестре при себе — и на тебе, выболтала. А все потому, что понадеялась на проницательность Чада. Его сдержанность с Амандой как будто говорила о том, что он разобрался в ней и сам.
В ночной тишине каждый звук раздавался особенно внятно, но, пока не раздался шепот, Мэриан не слышала ничего необычного. Кто бы это ни был, он пробрался в лагерь совсем бесшумно.
Осторожно повернувшись на бок, Мэриан разглядела незваного гостя, который в эту минуту склонялся над Чадом. В бледном свете луны он выглядел как гора и весил, должно быть, не меньше откормленного бычка-одногодка. В грубой кожаной одежде, с длинными нечесаными патлами, он производил впечатление человека, весьма далекого от благ цивилизации. От него так сильно несло козлом, что запах долетел даже под фургон.
Чад, конечно, сразу проснулся, хотя оставался в полной неподвижности, как человек, спящий сном праведника. Человек-гора осторожно подтолкнул его носком сапога.
— Эй, парень, ты глухой?
— Тебя почует и глухой — по смраду… — откликнулся Чад и, чуть помедлив, добавил:
— Парень…
— Хе-хе, — донеслось до Мэриан. — Мы с тобой знакомы, парень, еще с тех пор, когда твой папаша нанимал меня для разной толковой работенки. Ты знаешь, что я не люблю суетиться без крайней нужды. Не дразни меня — и не обзаведешься лишней дыркой. Эти пять сотен мне пригодятся. Надоели здешние зимы, хочу податься туда, где потеплее.
— Скатертью дорога! Главное, забери с собой эту вонь.
— Короче, я обещал папаше Стюарту, что еще до завтрашнего утра верну ему сынка. Ты знаешь, парень, что я — человек слова. Работа такая! На кого можно положиться, тот и нарасхват.
— Не пойму, зачем все это. Раз уж я теперь здесь, отец сам может меня навестить. Белым днем.
— А может, ему неохота, — буркнул человек-гора. — Самолюбие заедает. Вот если бы он сбежал из твоего дома, тогда бы ты ставил условия.
— Тебя все это не касается, Лерой, — произнес Чад, не скрывая отвращения.
— Касается, раз мне платят за то, чтобы опять вас свести. А теперь поднимайся, парень, и давай двигать отсюда.
