Филиппа Грегори - Земля надежды
— Я тут подумываю о Виргинии, — нерешительно сказал Джон. — Сегодня ко мне приходил мой старый друг по тем временам — Бертрам Хоберт.
Эстер подняла голову.
— Тот самый Хоберт, который был там близок к смерти?
Джон кивнул.
— У него наконец уродился хороший урожай табака, и он приехал сюда, чтобы продать его. А проделав это путешествие вместе с женой, он получает право еще на два бесплатных надела и хочет расширить свою плантацию. С собой он берет нескольких батраков, он планирует обрабатывать и их участки. Он просто полон уверенности в себе. Он возвращается в Америку вместе с семьей Остинов, и у них на корабле есть свободные места.
Джон сделал паузу.
— И я подумал, может, ты захочешь поехать со мной в Виргинию? Ты бы посмотрела на нашу землю, может, тебе бы понравилось, и если бы мы поехали вдвоем, то тоже получили бы два надела. Мы могли бы продать их или найти кого-то, чтобы обрабатывать нашу землю. А может, ты бы захотела построить дом и осесть там. Думаю, Джеймстаун стал гораздо лучше за те годы, что прошли с моего первого приезда туда, и теперь…
Он умолк.
Он почти что произнес: «Теперь нас здесь ничего не держит», но ему и не нужно было говорить это вслух. Из всех людей на земле никто лучше Эстер не знал, что в Ламбете ничего не осталось, кроме редкостей и растений.
— А что та женщина, которую ты оставил там? — спросила она без обиняков.
Он опустил голову.
— Я никогда больше не увижу ее, — сказал он.
В его словах не было обещания человека исправившегося. В его голосе слышалась уверенность человека, знающего, что что-то закончилось навсегда.
— Она будет со своими соплеменниками, а я — со своими. Давно прошли те времена, когда повхатаны мирно сосуществовали бок о бок с плантаторами.
Эстер ненадолго задумалась.
— А кто будет присматривать за нашим домом, пока нас не будет?
— Элиас Эшмол с радостью поживет здесь, — отметил Джон. — Он обещал мне помочь в составлении каталога нашей коллекции редкостей, и он очень интересуется нашим садом.
На лице Эстер отразилось сомнение.
— А вдруг что-то случится? — спросила она.
— Он справится. Он — человек опытный, ему доводилось управляться с имениями и побольше, чем наша маленькая обитель.
— А с чего это он такой услужливый? — спросила она напрямую. — Почему он так рвется помогать нам?
— Он увлекается редкостями, ему нравится сад, — сказал Джон. — Здесь он может продолжать заниматься и астрономией, и алхимией. А из моих трав он может делать свои лекарства.
— Жена его, Мэри, нравится мне больше, чем он сам, — без заметной связи с предыдущими словами сказала Эстер. — А он с ней очень дурно обращается. Она говорила мне, что он ее оскорбляет, и теперь, когда они уже не живут вместе, он не дает ей денег на жизнь. А ведь с самого начала все деньги были ее. У него ничегошеньки не было, когда он стал ее советником, а теперь все ее состояние принадлежит ему.
Джон покачал головой.
— Он — законник по образованию, — сказал он. — Ничего удивительного, что он не любит ничего выпускать из рук. Как враг, он может быть очень опасным. Но нам он хороший друг. И он будет охранять наш дом, пока мы в отъезде.
Она на мгновение задумалась.
— Нет, — нехотя сказала она. — Он будет нормально со всем управляться, пока все хорошо. Но если случится пожар, или снова начнется война, или вспыхнет бунт, он никогда не сможет позаботиться обо всем так, как мы сами. Господин Эшмол сначала подумает о собственной безопасности и только потом о коллекции.
— Но мы ведь можем запаковать ее и спрятать, — возразил Джон.
— Снова — ни за что, — сказала она. — Я этого не вынесу. И даже если мы спрячем коллекцию, что будем делать с садом?
— Но я на самом деле очень хочу поехать, — сказал Джон. — Я устал жить в этом доме без нашего мальчика, мне не хватает его в саду. Я ненавижу озеро. Я вообще не могу заставить себя пойти в тот конец сада. Мне не хватает энергии, чтобы полоть и сажать, подрезать и рассаживать цветы по горшкам. В каждом уголке я вижу дела, которые поручил бы ему, или работы, которые он делал особенно хорошо. Половина растений в саду — его, он их вырастил, пока меня не было. Я как будто встречаю его каждый день.
Эстер кивнула.
— Вот именно поэтому я и остаюсь, — спокойно сказала она. — Потому что я тоже чувствую, что повсюду встречаю его, и здесь я могу охранять то, что он любил, наблюдать за тем, как растения, которые он посадил, вырастают высокими и прекрасными. И получается, что он как будто все еще здесь.
Джон приподнял бровь.
— Так что, мне ехать одному? Ты не будешь возражать?
Она достойно встретила этот маленький вызов.
— А ты вернешься?
— Да. Там для меня жизни нет. Но я могу привезти новые диковинки, там столько всего интересного и неисследованного.
— Я буду тебя ждать, — пообещала она. — И сохраню твой сад и твою коллекцию.
Он склонил голову и поцеловал ее руку, лежавшую на столе.
— И ты не будешь винить меня в том, что я оставил тебя наедине с горем?
Другой рукою она дотронулась до его головы жестом благословения.
— Я даже хочу этого, — просто сказала она. — Я хочу какое-то время побыть одна. Возможно, я хоть как-то привыкну жить без него, если проведу какое-то время в одиночестве.
— Ну что ж, тогда хорошо, — мягко сказал он. — А я обещаю, что вернусь домой.
Весна 1654 года
Снова Джон оказался в открытом море, убегая от горя, и на сей раз он твердо знал, что выбрал правильное направление для бегства. Движение корабля баюкало его по ночам, а шум ветра в парусах и потрескивание шпангоутов были для него траурным плачем. Он постоянно думал о Джонни, вдалеке от берега и от Эстер он чувствовал себя свободным и мог думать о своей первой жене Джейн, зная, что если существует рай — место, где обитают святые, то она сейчас там, вместе с сыном. По мере того как длилось его семинедельное путешествие, все отчетливее становилось ощущение, что он уже способен отпустить Джонни, точно так же, как в свое время отпустил Джейн, и любить его в своем сердце только как воспоминание. Душераздирающее желание вернуть его обратно постепенно отступало.
Когда на корабле впервые увидели берег Виргинии, Джон спал. Его разбудили шум и волнение прибытия в Джеймстаун. Бертрам Хоберт барабанил по легким деревянным ставням, огораживающим койку Джона.
— Эй, парень, вставай! Мы прибыли в Джеймстаун! — кричал он.
Джон выбрался из койки. Корабль находился в обычном состоянии хаоса, матросы опускали паруса, впередсмотрящий выкрикивал направления, а пассажиры, все еще задраенные в трюме, пытались упаковать свои пожитки, разбросанные вокруг в беспорядке за время долгого пути.
