Жорж Онэ - Парижанка
Валентина де Ретиф научилась презирать своего супруга, пренебрегавшего ею, и любовная хроника Пуату гласит, будто бы она, недолго думая, принялась развлекаться с одним милейшим малым из Фонтенэ-ле-Конт, очень хорошим музыкантом, по фамилии де Сент-Серг, а потом с драгунским офицером де Вальрэ. Тем временем, точно судьба благоприятствовала ей, дикий и грубый Ретиф переселился в лучший мир; смерть его была насильственная, причем даже не удалось хорошенько разъяснить, каким образом приключилось с ним несчастье. Одни полагали, что он хотел перепрыгнуть верхом через канаву в ночной темноте и убился до смерти. По мнению других, его пикер, которого он отдул хлыстом по голове за то, что тот не сумел найти следов зверя, подстроил ему это роковое падение с лошади. Так или иначе, неоспоримо было то, что Ретиф уже не дышал, когда его нашли в глубокой рытвине, и что помянули его при этом случае довольно кратким надгробным словом: «Славный был наездник, но какая скотина!»
Его вдова недолго оплакивала свою потерю в наследственном пепелище. Она села на поезд железной дороги и поехала к брату Маршруа, который одновременно вел рассеянную жизнь и обделывал делишки. Валентина была восхитительной блондинкой двадцати двух лет, и ей необыкновенно шел ее вдовий траур. Еще не выезжая в свет по случаю своего недавнего вдовства, она встретила Этьена Леглиза, тот влюбился в молодую вдову и не успокоился, пока не представил ее своей жене. Со времени его женитьбы прошло уже четыре года, и, конечно, он не оставался верен Жаклине и шести месяцев. У него была мания приводить к себе своих любовниц. Для его полного благополучия ему требовалось встречаться с ними постоянно и без всякого стеснения. Поэтому первой заботой Леглиза было знакомить их с Жаклиной. Будь он женат на женщине строптивой и капризной, которая не согласилась бы потворствовать его фантазиям, Этьен был бы несчастнейшим человеком в мире.
В начале их супружества молодая женщина не догадывалась, в какое положение ставил ее муж. Она не понимала его уловок.
Ухаживание Этьена за личностью, принятой у них в доме, нисколько не шокировало ее. Но услужливая подруга открыла ей глаза. Это произошло в тот период, когда Томье начал скромно предлагать Жаклине свое расположение, зная, что он выбрал удобное время. Он искусно воспользовался гневом и негодованием госпожи Леглиз, когда она убедилась, что ее оскорбляют в собственном доме. С большим знанием отрицательных сторон жизни Жан показал обманутой жене всю бесполезность попыток вернуть себе мужа. Он ласково убеждал и уговаривал ее, советуя покориться судьбе. Томье предвидел, что для этой двадцатидвухлетней женщины скоро настанет час отплаты, и решил не покидать своего поста, чтобы воспользоваться благоприятным моментом. Его суждения были веселы, а утешения деликатны. Он перечислял неудавшиеся супружества, не расторгнутые в глазах света, перед которым домашний разрыв прикрывался наружным согласием между супругами. Интересы у них оставались общими, а чувства становились независимыми; каждый пользовался свободой и щадил другого.
При таких условиях создавалась довольно сносная жизнь. Поутру муж с женой сходились за завтраком: «Здравствуйте!» Вечером за обедом: «Добрый вечер!» Пожатие руки, улыбка, банальный вопрос о здоровье, вот и все. А сердечные привязанности врозь: у супруга любовница, у супруги друг. И каждый из них относится снисходительно к выбору другого, с тактом и уступчивостью. Не лучше ли это, чем браниться, устраивать домашний ад, беспокоить поверенных, адвокатов, чего доброго, полицейских комиссаров, прибегая к бурным сценам или скандальным протоколам? Жизнь принимала опять мирное течение, благодаря взаимной терпимости; а неудавшееся счастье вознаграждалось повой любовью.
Мало-помалу испорченная примерами, которые были у нее перед глазами, убежденная красноречием Томье, Жаклина покатилась по наклонной плоскости податливого и уступчивого порока. Муж почти содействовал этому падению, видя в ее связи с приятелем гарантию собственной безопасности. И она полюбила Томье, но полюбила искренне, сильно, с твердым намерением принадлежать ему одному и не допускать, чтобы другая женщина отняла у нее любовника, как отняли у нее мужа. Она примирилась с присутствием у себя госпожи де Ретиф и терпела ее, как терпела предшественниц Валентины. Мало того, эта блондинка с прекрасными глазами и роскошным телом внушала Жаклине восхищение. Госпожа Леглиз находила только, что Этьен слишком много тратит на эту женщину, и боялась, чтобы та не завлекла его чересчур далеко.
Госпожа де Ретиф со своей стороны выказывала величайшую предупредительность к Жаклине, ухаживала за ней, как за подругой, и никогда не позволила бы сказать о жене Этьена что-нибудь дурное в своем присутствии. Одно время Томье вскружил ей голову, но это скоро прошло. Теперь их обращение отличалось милой короткостью, которая еще более усиливала приятность супружества вчетвером. Этот союз, такой симпатичный и безукоризненный, возбуждал всеобщий восторг. Веселую распущенность молодых людей, их безмятежный разврат чуть не возводили в образец светской мудрости. Но их доброе согласие существовало теперь только наружно, и такой опытный глаз, как у Томье, начинал различать трещины в этом храме счастья. Аппетиты госпожи де Ретиф не знали границ. Делая вид, что она не тратит ничего, роскошная блондинка прямо пожирала деньги. Опытный в денежных делах, Маршруа имел неосторожность заметить в присутствии Томье: «Ежегодное содержание дома обходится моей сестре в двести тысяч франков». Эти слова ужаснули Жана, который также знал толк в деньгах. Он испугался за Жаклину, так как Этьен при его образе жизни, вероятно, тратил не меньше и на свой дом. Кроме того, связь с госпожою де Ретиф принуждала его к лишним расходам, следовательно, ему приходилось тратить вдвое. Беспечный и легкомысленный Леглиз шел таким образом к верному разорению, которое должно было неминуемо отразиться и на его жене.
Томье не мог отнестись к этому равнодушно и осторожно предупредил Жаклину. Однако молодая женщина приняла неутешительные вести довольно хладнокровно. Конечно, они огорчили ее, но что же делать? Могла ли она упрекнуть Этьена? Он непременно сказал бы ей: «Разве я отказывался когда-нибудь исполнять ваши желания? Разве у вас нет денег на покупку нарядов? Разве вы лишены роскоши и комфорта? Нет. Ну, в таком случае не спешите пугаться. Предоставьте мне вести денежные счеты и не пророчьте беды, которую я считаю невероятной».
Тем не менее, госпожа Леглиз стала смотреть в оба и в особенности наблюдать за Томье. Ей показалось, что его предостережения совпали с некоторым охлаждением. Поэтому ухаживание Жана за мадемуазель Превенкьер было тотчас подмечено Жаклиной.
