Мэрилайл Роджерс - Воспевая бурю

Сдерживая волнение, жрец бережно поднял де­вушку из расщелины между камнями и уложил ее на мягкую, как ковер, траву. Осторожно, едва каса­ясь, он провел по зеленой материи платья от плеча до бедра, с той стороны, куда пришелся удар при падении. Анья, не приходя в сознание, застонала.

Ивейн присел на корточки. Ребра или сло­маны, или сильно ушиблены. Как бы там ни было, нужно перенести ее в какое-нибудь без­опасное место и там заняться лечением. Ивейна тревожили не столько поврежденные ребра де­вушки, сколько то, что она сильно ударилась го­ловой. От Аньи нельзя отходить ни на минуту, пока она не очнется. Он попросит духов стихии помочь ей прийти в себя.

К счастью, кобыла – хотя у Ивейна и не было времени ее утихомиривать – обрела уже свое обычное невозмутимое спокойствие. Он за­кинул торбу Ягодке на спину, и та спокойно ждала, пока друид возносил триады благоговения и просил даровать ему правильный путь. По мере того как протяжные слова срывались с губ Ивей­на, кристалл на набалдашнике посоха разгорался все ярче, и наконец от него пролег луч света, еще более ослепительный, чем светящийся круг, что сиял для них на протяжении всего перехода.

Ивейн бережно поднял девушку и, держа ее одной рукой, стараясь не причинить ей боли, взял посох и пошел за лучом назад, по уже про­йденному пути. Когда луч света переместился вправо, жрец тотчас повиновался и свернул. Через несколько шагов он наткнулся на моно­литную скалу – так, во всяком случае, ему по­казалось в первый момент.

Ивейна ничуть не смутило, что мольба об ук­рытии завела его в тупик. С минуту он пристально разглядывал скалу, затем, пригнувшись, нырнул во мрак, очутившись в пещере, невидимой снаружи. Лошадь остановилась около узкого входа, но ли­сенок не отставал и держался у ног друида.

Ивейн обнаружил, что в пещере, хотя и пустой, совсем недавно были люди. Ее невозможно было найти. И все-таки кто-то нашел. Об этом говорили холодные угли костра, помятый пустой ко­телок, рваное одеяло, сложенное у дальней стены, и горстка костей какого-то животного.

Ивейн прислонил посох с по-прежнему сияв­шим кристаллом к шершавой стене и расстегнул черный плащ. Сбросив его на каменный пол, жрец бережно уложил на него Анью. Он мог бы привести ее в чувство, но лучше ей побыть без сознания, чтобы не чувствовать боли. Сломаны ее ребра или ушиблены, их надо осмотреть. Ивейн сознавал это, но не мог решиться. Нужно снять с нее платье и нижнюю рубашку, нужно раздеть ее… и увидеть то, что он не сможет забыть до смерти. Но разве у него есть выбор? Он должен сделать это ради нее.

Отстегнув и отложив меч в сторону, друид снова опустился на колени рядом с девушкой и неловкими пальцами стал распутывать шнуровку на платье. Расстегивая ремень, опоясывающий узкие бедра, Ивейн заметил привязанный к нему маленький мешочек. Черные брови жреца слегка сошлись к переносице. Любопытно, какие аму­леты и снадобья могут храниться у очарователь­ной маленькой феи, не обладающей знанием дру­идов? Ивейн отложил мешочек в сторону, решив заглянуть в него позже, когда покончит с более важным делом. Напомнив себе, что состояние девушки может быть очень тяжелым, он поста­рался не думать о том, что ему предстояло сде­лать. Только после этого Ивейн бережно припод­нял Анью, снимая с нее одежды.

Когда нагота ее открылась его пылающему синему взору, даже стойкость друида не могла удержать его от созерцания этого чудного зрели­ща. Ее светлые золотистые волосы сияющей во­лною рассыпались по складкам темного шерстя­ного плаща, а теплые кремовые и нежно-розовые тона обнаженного тела таили то сладостное оча­рование, которого он так опасался. То, что он увидел, превосходило все образы, давно уже яв­лявшиеся ему в воображении и в снах.

Ивейн застонал. Влекомый силой, превосхо­дившей все те, какие были ему подвластны, жрец наклонился и чуть коснулся щеки Аньи губами. Он и не думал позволять себе большего, но девушка, не приходя в сознание, повернулась и губами нашла его рот. Ивейн замер. Искушение было слишком велико. Не в силах воспротивиться со­блазну, он наслаждался, впивая нектар ее губ.

Послышалось негромкое рычание. Маленькая лисичка припала к земле рядом с Аньей и челове­ком, склонившимся над ее безжизненным телом.

Предостережение, столь своевременно про­звучавшее, тотчас же охладило пыл Ивейна, ус­тупив место раскаянию. Он отшатнулся, ощу­щая невыразимое отвращение к себе. Он вооб­ще не смел целовать ее, и уж тем более тогда, когда беспомощная девушка лежала без созна­ния. Несколько раз глубоко вздохнув, Ивейн попытался приглушить муки совести, уверяя себя, что ни за что бы не причинил Анье зла.

Что верно, то верно, подумал жрец с невесе­лой иронией, он ничем не угрожал этой девушке. Скорее уж она, бессознательно откликнувшись на его поцелуй, представляла для него большую угрозу. Ему вдруг с полной ясностью открылась ужасная истина: куда бы ни бежал он от этой маленькой стройной красавицы, образ ее вечно будет являться ему во сне. Такой отчетливый, будто созданный из плоти и крови. Эту девуш­ку он не должен любить… но любит.

Волна яростного негодования к себе за­хлестнула Ивейна. Как мог он похитить поце­луй у лежавшей в беспамятстве девушки! По­давив и желание, и гнев, жрец обратил свои мысли на то, ради чего обнажил ее. Друид под­нялся и, выйдя из пещеры, снял свой дорожный мешок с седла Ягодки. Вернувшись, он порылся в котомке, пока не отыскал там свернутый бинт. Ивейну так часто приходилось перевязы­вать раненых, что он взял за правило всегда брать бинты в дорогу.

Бережно, но с намеренным безразличием он туго перетянул грудь Аньи. Затем, стараясь не поддаться искушению, он отвернулся и поднял ее плащ. Ивейн с облегчением накинул его на девушку, прикрыв ее от подбородка до малень­ких пальцев ног.

Пытаясь не думать ни о наготе девушки, ни о ее состоянии, жрец поднял тот мешочек, ко­торый снял с ее пояса. Он распустил стягивавший его шнурок и, подставив ладонь, перевернул и потряс над нею мешочек.

Кремень, первым упавший в подставленную ла­донь, не удивил Ивейна: в дороге это самая необхо­димая вещь. Два последовавшие за ним пузырька вызвали у него легкую улыбку. Зная о даре враче­вания матери Аньи, он мог предвидеть, что обнару­жит их здесь. В мешочке оставался теперь только какой-то странный, довольно большой предмет. От­ложив в сторону первые три находки, жрец сунул руку в мешочек и вытащил то, что там было.

Глаза его потеплели – это был тот самый кристалл, который он некогда подарил настыр­ной малышке Анье. Ивейи в этом не сомневался. Радость, вызванная открытием, что Анья не рас­стается с его талисманом, слегка померкла. Ос­трые края камня слегка сгладились. Ивейн по опыту знал, как долго и часто нужно обкатывать камень в ладонях, пока он не станет гладким, и понял, что девушка, несомненно, пыталась при­общиться к таинствам друидов. Ему стало грус­тно, так как он был уверен, что смешанная кровь Аньи заранее обрекала эти попытки на неудачу.