Луи Бриньон - Наказание сватьбой

- Я бы женился на этом обаятельном, прекрасном создании, - Луи продолжал прерванную речь, не замечая, что все вокруг поморщились, а де Валиньи едва не вывернуло после этих слов.

- И это, несомненно, явилось бы гораздо меньшим злом для меня… чем… то отвратительное создание, которое уготовили мне жестокая судьба и злая воля, - Луи отпустил женщину и замахал руками вокруг себя, словно отгоняя чью-то тень, ну да ладно… к чёрту графа де Сансера… он уже мертвец, и нам надлежит как добрым католикам с честью похоронить этого несчастного. Хозяин! - неожиданно закричал во всё горло Луи.

Через мгновение к нему подбежал высокий худощавый мужчина с запачканным фартучком. Он низко поклонился и не выпрямлялся.

- Антуан, дай денег этому в высшей степени почтенному человеку!

Де Валиньи ожидал чего-то такого, поэтому молча достал кошелёк и начал отсчитывать монеты. Луп молча подошёл к нему и так же молча забрал у него кошелёк из рук.

- Да там целое состояние, - возмутился было де Ва-линьи, но был остановлен глубоко печальным голосом Луи:

- Антуан, возможно ли, что я в тебе ошибался? Ты говоришь о деньгах, когда справляют заупокойную мессу по твоему лучшему другу?

Де Валпньп только и мог что развести руками в ответ на эти слова. А что ему ещё оставалось сделать? Луи вручил эти деньги хозяину харчевни со словами:

- Держи, мой добрый друг. Держи и позаботься о том, чтобы каждый в этой харчевне был накормлен до отвала. Дай всем самого лучшего вина. Пусть пьют за здоровье… за упокой, - поправился Луи, -несчастного, разбитого, уничтоженного горем… графа де Сансе-ра. Пейте, друзья мои. Пейте и говорите прекрасные слова в адрес этого всеми любимого, уважаемого при жизни человека. Говорите добрые слова в его адрес, а я послушаю и оценю их. Я, быть может, смогу понять… каким был этот несчастный граф.

Едва Луи закончил, как возле него началось настоящее ликование. Все посетители одновременно выражали своё восхищение и свою благодарность щедрому другу. Хозяин, не в силах скрывать радостного блеска в глазах, быстро сунул кошелёк в карман. Почти сразу же после этого раздался его громкий голос. По харчевне забегали несколько служанок. Все столы начали наполняться яствами и отменным вином. Луи, не долго думая, рукавом рубашки стряхнул содержимое одного из столов. Затем взобрался на стол и, приняв глубоко печальный вид, застыл.

Де Валиньи эта непонятная комедия начинала понемногу раздражать. Он подошёл к столу, на котором стоял Луи.

- Может, ты прекратишь этот идиотский спектакль и отправишься во дворец? И что, чёрт побери, вообще происходит?

- Тсс, - Луи приложил палец к губам, призывая де Валиньи к молчанию, - эти достойные люди собираются выпить в честь твоего усопшего друга, а ты мешаешь. Помолчи, Антуан, если, конечно, не хочешь сказать добрые слова в адрес покойного друга.

-Почему же не хочу?

Де Валпньп подошёл к одному из столов, взял чей-то наполненный вином кубок и поднял его вверх, окидывая при этом взглядом всю харчевню.

- За покойного графа де Сансера! За этого чёрствого, бездушного, самонадеянного, самовлюблённого эгоиста, который в своей жизни ничего и никого не любил, кроме самого себя. За человека, который считался моим другом, но на самом деле и понятия не имел, что это такое. За человека, который оскорбил церковь! За человека, который оскорбил герцога Бурбонского, прилюдно выказав ему неуважение. За человека, который наставил рога доброй половине мужей Парижа и после совершенного имел наглость утверждать, что ему невыразимо скучно. Для общего веселья ему, наверное, следовало прикончить мужей этих женщин. Да только беда в том, что покойного графа не прельщали вдовы. Следовательно, эта затея не могла принести ему утешения. Ввиду всего этого он и оказался в этом… месте. И умер, как нераскаявшийся грешник! За упокой души графа де Сансера!

Де Валпньп опорожнил кубок и как ни в чём не бывало поставил уже пустой обратно на стол. После его слов воцарилось полнейшее молчание. Слышны были глубокие вздохи посетителей. Все они избегали смотреть на де Валиньи, равно как и на Луи, который с явной угрозой смотрел на своего друга. Де Валиньи с невинным видом обернулся к нему лицом:

- Ты не доживёшь до утра, Антуан. Я тебя убью! - со всей серьёзностью пообещал ему Луи.

- И это вместо благодарности?

- Благодарности? - Луи чуть язык не проглотил от возмущения, - ты меня поносишь, как не поносят и самого заклятого врага, а в ответ ждёшь слова признательности?

- Ты ведь сам просил, - напомнил ему де Валиньи.

-Я? - возмущённо начал было Луи, но внезапно осёкся. Его лицо осветилось радостью. Он сошёл со стола, подошёл к де Валиньи и, когда тот ожидал самого худшего, неожиданно обнял его. При этом Луи зашептал ему на ухо:

- Мой друг! Мой истинный друг! Только так я смогу избавиться от своей несчастной судьбы. Ты прав.

Луи отстранился от растерянного де Валиньи и, прежде чем залезть обратно на стол, нравоучительно заметил:

- Можешь говорить эти слова всюду - за исключением этого места, ибо здесь они неуместны. Об усопших не принято отзываться плохо.

Де Валиньи был растерян. Он испытывал лёгкое потрясение по причине того, что совершенно перестал понимать своего друга. Ему не оставалось ничего, кроме как сесть за один из столов и наблюдать, как Луи с умиленным видом слушал речь в адрес покойного графа де Сансера, то есть самого себя.

Глава 8

Где говорится о том, что не следует праздновать победу, не уверившись прежде, что она действительно достигнута.

В то время, как Луи справлял собственную мессу, пребывая в ужасающем состоянии духа, во дворце, в покоях герцогини Орлеанской, царило радостное оживление. Несмотря на поздний час, обычно в это время обитатели дворца отходили ко сну, опочивальня Генриетты была ярко освещена. Сама она находилась в состоянии крайнего возбуждения. Генриетта с весьма радостным видом мелькала возле кормилицы. Жюли, тяжело вздыхая, наблюдала за Генриеттой. Вот уже целый час Жюли держала в руках ночную рубашку Генриетты. Она по привычке собиралась приготовить Генриетту ко сну, но не тут-то было. Генриетта и не собиралась ложиться спать. Наблюдая за Генриеттой, Жюли пришла к неутешительной для себя мысли. По всей видимости, ей придётся провести ещё одну беспокойную ночь. Настроение Генриетты, во всяком случае, заставляло предполагать именно это.

- Мелкий, честолюбивый мерзавец, - говорила Генриетта, адресуя свои слова графу де Сансеру, - подумать только, осмелился поднять на меня руку. Смельчак, ничего не скажешь… да только сбежал этот смельчак, да так, что и следов не оставил.