Татьяна Богатырева - Загробная жизнь дона Антонио
Мерзость какая.
Жадная, трусливая, бесчестная мерзость.
Как хорошо, что он слишком увлечен сам собой и не видит, как ее тошнит. Или списывает на восторг, волнение и предвкушение грядущего счастья.
Нед! Где же ты, Нед! Забери меня отсюда!..
Папа обещал, что ты позаботишься обо мне, защитишь, когда его не будет рядом. Папы так давно нет, но ты, Нед, куда ты делся?
Под ее безмолвный отчаянный вопль граф завершил речь, — приняв ее молчание за согласие, разумеется, — и еще раз поцеловал ей руку. Поднял на Марину глаза. Круглым благостным лицом он сейчас до ужаса напоминал отца Клода. А улыбался так светло и умиленно — прямо Галахад, отыскавший Грааль, не меньше.
Кряхтя, держась за поясницу и опираясь на подлокотник кресла, граф встал на ноги и собрался оставить «свою прекраснейшую во всей Камбрии невесту» наедине с бадьей. Не совсем еще остывшей.
То есть — одну, даже без служанки, которая бы помогла ей снять платье. Не то что Марина считала ниже своего достоинства раздеться сама, но вот беда: платья благородной леди пошиты так, что без помощницы их ни снять, ни надеть. А ни одной дамы в сопровождение ей матушка не выделила. Или граф Арвель от них отказался из соображений конспирации. Или они просто забыли о таком низменном предмете, как удобство Марины в дороге, слишком занятые своими высокими идеями.
— О, милорд, — наконец подала голос Марина, с неудовольствием обнаружив, что охрипла. — Вы же не оставите меня совсем одну? Мое платье, и эта вода…
Граф просиял, словно ему призналась в любви Дева Озера и пообещала все сокровища мира и королевскую корону в придачу. Даже сделал шаг обратно, прежде чем опомнился и сообразил, что, вероятно, леди все же требуется какая-то помощь в каких-то бытовых потребностях. Явно замялся в поиске подходящей для леди служанки или компаньонки, вспомнил про старуху…
Марина тоже про нее вспомнила и тихо ужаснулась: этими скрюченными пальцами только развязывать завязочки и расстегивать крючочки.
— Позовите Неда, милорд. Он принесет мне все необходимое и найдет подходящую девицу мне в услужение. Вы же не откажете мне в личной служанке, милорд?
Чтобы будущий супруг не увидел изъяна в логике и не усомнился в том, что для помощи юной леди лучше всего подходит одноглазый пират, Марина улыбнулась. Наивно, немножко испуганно и умоляюще. Последнее вышло само собой, умолять Марина не собиралась, тем более этого старого жадного предателя. Но главное, на графа подействовало и он, кланяясь и облизываясь не хуже сожравшего все молоко черного кота, удалился и позвал Неда. Прямо от двери.
Только когда граф Арвель вышел, Марину затрясло. Она и сама не знала, отчего. От ужаса? От ненависти?
Или от облегчения?
Она даже зашипела сквозь зубы. Потревожила кота — он отвернулся от кружки из — под молока и потопал к Марине. Покачивая хвостом, шевеля пышными белыми усами и успокаивающе помуркивая. Боднул головой ее руку, сел, обвив лапы хвостом, и принялся старательно умываться.
Присев рядом, Марина осторожно почесала черные уши.
— Как же тебя звать, божья тварь? — шепнула она, не ожидая ответа.
— Моржом, — послышалось от двери.
Марина вскочила, шагнула навстречу Неду, словно одно его появление могло ее избавить и от замужества, и от монастыря, и от всех прочих напастей. Вот только выглядел Нед вовсе не как герой, готовый ее спасать, а как загнанный в огненный круг волк.
За несколько мгновений, что Нед хмуро ее разглядывал, Марина выпрямилась, сжала губы и отошла к окну.
Неду вовсе не обязательно было говорить, что он не нашел способа избавить ее от графа Арвеля с компанией.
Это только в рыцарских романах благородный герой в одиночку вызывает Злодея на бой, побеждает в честном поединке и увозит спасенную принцессу под овации слуг и вассалов мертвого Злодея. На самом деле принцессе очень повезет, если благородный герой сумеет выкрасть ее ночью, не перебудив караулы. В противном случае дураку всадят пулю в сердце, едва он раскроет рот для вызова Злодея на бой.
Но… если Нед не может ее отсюда увести, то что тогда?..
— Я его ненавижу, — пробормотала она под нос.
И тут же поняла — трясло все — таки от ненависти. И от беспомощности. Она даже кулаки стиснула. Не для того ведь отец растил из нее правительницу, чтобы теперь сдаться на милость графа Арвеля! Но что же делать?
Даже если Нед сумеет ее увести, граф ведь станет их искать! Не настолько он благородный, чтобы выпустить из рук герцогство. Ребенку понятно: через четверть часа за ними будет погоня. В лучшем случае, через полчаса.
Скрыться в Уэльсе они не смогут, тут каждая собака знает дочь герцога Торвайн и ее одноглазого пирата, не позже завтрашнего дня их поймают и сдадут либо сэру Валентину, либо графу Арвелю, кто ближе окажется. И тогда она вернется туда, откуда начала, только Неда к ней больше не подпустят, — если он вообще останется жив, — а ее саму будут сторожить в семь глаз.
На этом Марина зашла в тупик. Передернула плечами. Нет, выход должен быть, выход всегда есть!
— Нам нужно добраться до Кале, моя леди. У меня там есть некоторый капитал, и тебя никто не узнает.
Купим таверну близ порта или домик. Не пропадем.
— Кале? — Марина улыбнулась одними губами. — Я знаю французский и умею ловить рыбу. И научусь помогать тебе в таверне.
Она смотрела на все такого же хмурого Неда, и понимала, что совершенно не хочет знать, как именно они будут избавляться от погони. То есть — не от погони, а от тех, кто за ними может погнаться. Не хочет, но должна.
Потому что хочет жить. Не в монастыре, не женой Арвеля. Она хочет жить свободной, и сама за себя решать — когда молиться и с кем ложиться в брачную постель.
Если бы она была мужчиной, никто бы не смог ее запереть в монастыре святой Агнессы или заставить выйти замуж. Если бы она была мужчиной, она бы вызвала предателя Арвеля на поединок и убила. Или просто так бы убила, безо всякого поединка.
Вот если бы ее звали Генри Морганом, а не Морвенной Лавинией, все сложилось бы совсем иначе!..
Марина сжала губы, расправила плечи и посмотрела на Неда прямо и твердо.
— Я ненавижу Арвеля, Нед, — сказала она тихо, но твердо. — Я убью его. И Валентина тоже. Потом.
Нед кивнул и с едва заметной улыбкой протянул ей вынутый из — за пояса нож. Крепкий, с узким лезвием и обмотанной пеньковой веревкой рукоятью, годный и для прямого удара, и для метания.
Марина приняла его заледеневшей рукой, взвесила на ладони. Хороший нож, удобный, сбалансированный. Таких ножей у Неда четыре, их ковал Длинный Педран специально для него. Он и для Марины ковал легкий клинок, и ковал бы для брата Генри, если бы брата не забрало море.
