Кэндис Герн - С этой минуты
Сэм вопросительно поднял брови:
– Уилли, какие приказания ты отдала своему громиле-дворецкому, когда тот подошел к нашему столу?
Уилли смущенно потупилась и слегка покраснела.
– Почему ты спрашиваешь?
– У меня возникли подозрения, что, когда я прибыл, колесо было в идеальном состоянии. Что ты ему сказала?
– Попросила сделать все, чтобы не дать тебе уехать сегодня.
Сэм рассмеялся и коснулся губами ее макушки.
– Нахальная девчонка! А свиньи? Тоже его работа?
– Смитон очень изобретателен и надежен. А я хотела провести эту ночь с тобой, Сэм.
– Так оно и будет, любовь моя.
Он был вне себя от восторга, узнав, что именно она велела задержать его в гостинице. Взяв ее за руку, Сэм повел Уилли к деревянной лестнице на сеновал.
– Пойдем. Вообразим, что нам снова шестнадцать и восемнадцать лет, когда жизнь была проста, а любовь – горяча. Хотя бы на несколько часов вернем нашу юность и будем принадлежать друг другу.
Он всю жизнь бегал по трапам, но на этот раз поднимался медленно, следуя за Уилли и осторожно шагая со ступеньки на ступеньку. Они оказались на сеновале, и годы словно исчезли и оба оказались в Корнуолле, в сарае ее отца. Но тогда Сэм был зеленым неумелым юнцом, теперь он воспользуется опытом, приобретенным за эти годы.
Он снял куртку, расстелил на сене и уложил на нее Уилли. Развязал галстук, лег рядом, обнял ее и стал целовать губы, шею, ямочку на горле. Его руки скользнули по прикрытым шелковистой тканью бедрам. Уилли застонала от наслаждения. И кровь Сэма вскипела при этом звуке. Он хотел войти в нее. Заполнить, завладеть ею.
– Ой!
Сэм застыл.
– Я сделал тебе больно?
Уилли стала извиваться под ним. Не маня к новым ласкам, а с озабоченным видом, словно ей было очень неудобно.
– Нет! Солома колется! Ничего страшного.
Сэм снова поцеловал ее в губы, затем стал целовать шею. Уилли тихо охнула, когда он сжал ее грудь, а едва коснулся губами ее ключицы, как шелковистые золотые локоны защекотали ему нос и губы. Вскоре в рот попало что-то вовсе не шелковистое. Пробормотав проклятие, он отстранился и выплюнул сено, попавшее в рот. На носу тоже висели травинки.
– Проклятие!
Уилли подняла искрящиеся весельем глаза, и вскоре оба весело смеялись.
– Как мы терпели все это раньше? – спросил Сэм, стряхивая сено с рубашки. – Все равно, что заниматься любовью на спине ежа!
– Просто мы были так молоды, что даже не замечали неудобств.
Сэм помог Уилли сесть, сожалея о том, что все так закончилось. Она, должно быть, посчитала его неуклюжим и неотесанным олухом, не лучше того грубоватого юнца, каким он был когда-то.
– Не стоит так огорчаться, Сэм, – улыбнулась Уилли, погладив его по щеке. – Разумеется, это так романтично, что сегодня мы оказались там же, где много лет назад, но нам вовсе не обязательно лежать на сеновале. В «Синем кабане» у меня есть своя спальня, с удобной широкой кроватью.
Надежда вновь загорелась в его груди.
– И ты приглашаешь меня в эту кровать, Уилли?
– Да, я хочу тебя. Не ради прежних дней, а сейчас. Сегодня ночью.
– Сегодня ночью, – повторил он, целуя ее. – Пойдем. Давай вести себя так, как подобает взрослым людям. Выберемся из этого чертова колкого сена и пойдем в твою постель.
Оказавшись в спальне, они, не теряя времени, вновь распалили свою страсть. И нетерпеливо срывали одежду друг с друга, пока вся она не оказалась на полу.
Уилемина гордилась своим телом. И по праву. Поскольку лицо и фигура были ее состоянием, она неукоснительно и тщательно заботилась о себе. Много гуляла пешком, чтобы не терять форму, ездила верхом и работала в маленьком саду. И не позволяла себе злоупотреблять едой и напитками, что помогало сохранить тонкую талию. Конечно, ее тело уже не было юным – время необратимо, – но и не расплылось. И она не стыдилась показаться Сэму в обнаженном виде.
Да и ему нечего было стыдиться. Конечно, он уже не был юным красавцем, зато стал великолепным мужчиной.
Она погладила его мускулистую грудь:
– Тогда волос было намного меньше.
– Да, зато талия была тоньше.
– Вздор. Ты на удивление строен. И никакого жира. Одни мышцы. – Она обвела пальцем мускулы на груди и плечах.
– То же самое можно сказать о тебе. Ты выглядишь намного лучше, чем многие в твоем возрасте.
– Жаль, что ты не полысел и не растолстел, Сэм. Мне было бы легче устоять перед тобой.
– На корабле толстеть некогда. И беготня по вантам не способствует ожирению.
– Но я не думала, что капитаны этим занимаются. Предполагала, что это обязанность молодых матросов.
– Я-то бегал, и еще как! Некоторые офицеры считали, что это ниже их достоинства. А вот мне нравилось. Когда ощущаешь под ногами упругость и податливость вант, словно сам становишься юнцом.
– Посмотрим, сумею ли я вернуть тебе молодость.
Она подвела его к кровати, застеленной ее собственными простынями. Уилли легла и потянула Сэма на себя. Он завладел ее губами, а она обвила ногами его бедра и прижалась к нему всем телом.
Они долго целовались, прежде чем Сэм поднял голову и взглянул в ее глаза.
– Ты пугаешь меня, Уилли. Я так безумно хочу тебя, однако постоянно думаю о тех, других мужчинах…
Уилли, хмурясь, оттолкнула его. Ад и проклятие! Недаром в душе она знала, что это ошибка. Следовало бы прислушаться к настойчивому внутреннему голосу.
– Не надо, – бросила она, отодвигаясь. – Ничего не получится. Глупо было надеяться вернуть прошлое. Ты никогда не простишь и не забудешь того, кем я была.
Но Сэм вновь потянул ее к себе.
– Глупышка! Я сто раз повторял, что все понял. И давно тебя не осуждаю.
– И все же не можешь не думать о других мужчинах. Прости, Сэм, ничего не получится. Мы не сможем быть вместе. Идея казалась ужасно романтичной. Однако для нас уже слишком поздно.
– Не слишком. Мы должны попытаться, Уилли. Если не сделаем это сейчас, когда наконец оба свободны и ничем не связаны, другого шанса может не представиться. И все это действительно романтично. Двое любовников сгорают от страсти после стольких лет.
– Как мы можем, когда ты постоянно думаешь о моих прежних покровителях? И о том, как они превратили мою жизнь в сплошной позор?
– Не о них я беспокоюсь, моя дорогая, а о том, что не смогу оправдать твоих ожиданий, не смогу быть достойным тебя.
Гнев и разочарование мигом испарились.
– Ах, Сэм, ты никогда не разочаруешь меня.
Оказалось, что она права.
Он любил ее руками, губами и языком так же искусно, как самый прославленный лондонский распутник, только без намека на циничный гедонизм. Сэм отдавал и получал наслаждение, деля с ней страсть и желание. Не то что прежнее, давнишнее слияние молодых любовников, неуклюжее и неумелое, а бесстыдная, жаркая чувственность опытной зрелости.
