Пейдж Брэнтли - Пробуждение сердца

Слуга принес Хью его меч и ножны. Позади слуги в ожидании стоял портной, держа наготове алый бархатный берет в руках. Первой мыслью Хью было отказаться надевать его, но потом он решил смириться. «Какая разница, – сказал он себе, – я уже и так выгляжу глупее некуда».

В покоях королевы их встретила камеристка с миловидным лицом, бледным в неярком свете, и провела в маленькую комнатку. Здесь Хью поджидал невысокий человек в пышном платье, украшенном драгоценными камнями, который представился графом Арно де Северье, приближенным его величества Карла, короля Франции, и дядей злополучной леди де Северье. Граф был человеком средних лет, с печатью порочности на красивом лице и вкрадчивыми манерами, которые вызвали у Хью инстинктивную неприязнь.

– Вы более привлекательны, чем я предполагал, – заявил де Северье, окинув Хью оценивающим взглядом, – высокий, светловолосый и, – он взглянул пристальней, – с голубыми глазами, как она любит. Вы, несомненно, понравитесь королеве. Однако вы не должны забывать о любезной улыбке. Для Мадам внешность – это все. Видите ли, она всего лишь ребенок. Вы не говорите по-французски?

Хью признался, что не владеет французским. Его познания в нем были ничтожны и не шли дальше кое-каких сочных выражений, к которым ему, как солдату, приходилось прибегать.

– Это не имеет значения, – де Северье небрежно махнул рукой. – Я с удовольствием выступлю в качестве переводчика. Хотя должен вас предостеречь: при разговоре непременно будут присутствовать ее фрейлины. Они понимают английский не в пример лучше Мадам, так что взвешивайте каждое свое слово.

Камеристка, встретившая их, вновь появилась в дверях. Де Северье взял у нее лампу и отослал женщину назад.

– Идемте, – сказал он и вышел в полутемный коридор, ведущий в прямоугольной формы зал, одну из стен которого занимали изящные сводчатые окна.

Изабелла, королева-девочка, казавшаяся такой хрупкой в своем шелковом платье шафранового цвета, расшитом золотом и мелким жемчугом, сидела на резном кресле флорентийской работы, спиной к окнам. Позади ее кресла стояли две фрейлины. Не будь в ее осанке столько горделивого благородства, подумал Хью, она выглядела бы комично, как ребенок, изображающий взрослую даму.

На стенах пылали светильники, затмевая закат, догоравший за окнами. Хью слушал де Северье, который представлял его королеве, ни слова не понимая из его речи.

Королева ждала, когда он закончит, – маленькая, неподвижная фигурка в громоздком кресле. Наконец де Северье завершил свое витиеватое вступление, отвесил легкий поклон и шепнул Хью:

– Теперь вы, приветствуйте королеву.

– Мадам, Бог да пошлет вам доброго здоровья, – произнес Хью, чувствуя себя полным дураком.

– Добро пожаловать, мессир.

– Вы очень добры, мадам. Я явился к вашей милости с тем, чтобы сообщить о желании взять с благословения святой церкви в жены вашу прекрасную фрейлину Доминик де Северье.

Франтоватый де Северье, почтительно склонившись к девочке, переводил его слова.

Маленькая королева с чрезвычайно важным видом открыла было рот, собираясь заговорить, но запнулась, ибо едва не назвала свою любимую фрейлину ласкательным именем Санча.

– Доминик, – сказала она тонким голоском, – очень дорога мне. Я весьма огорчена случившимся с ней несчастьем.

Унизанные перстнями руки королевы неподвижно лежали на коленях, и лишь ее глаза, в которых отражалось пламя светильников, выдавали ее чувства.

– Приближенный моего отца сообщил мне, что вы осведомлены о случившемся с Доминик. Тем не менее вы поклялись взять на себя всю заботу о ней, обязались относиться к ней с добротой и любовью.

Де Северье осторожно прокашлялся и повторил ее слова по-английски.

– Мадам, я перед Богом поклялся в этом и снова клянусь перед вами.

Она метнула взгляд на придворного, потом в упор посмотрела на Хью.

– Мессир, не сомневаюсь, вам сказали, будто я всего-навсего ребенок и не слишком умна. Но я не настолько мала и не настолько глупа, чтобы поверить, что вы испытываете сколь-нибудь глубокое чувство к леди де Северье.

На мгновение в зале повисла напряженная тишина. Де Северье, который говорил по-английски с чудовищным акцентом, запнулся, едва начав переводить за королевой. Девушки, стоявшие за ее креслом, обменялись многозначительными взглядами.

У Хью потемнело в глазах. Конечно, девочка права. Что сказать в ответ? Он медленно перевел дыхание, пытаясь разобраться в собственных мыслях. Заготовленные фразы почти насквозь лживы; он сам чувствовал, что его слова звучат неискренне, в лучшем случае, невероятно. Наконец он решился:

– Мадам, по отношению к леди де Северье у меня нет каких-либо недостойных чувств, но только такие, какие вправе испытывать мужчина к своей невесте. Я могу лишь, призвав Бога в свидетели, поклясться, что до конца дней своих буду нежно заботиться о ней и всячески оберегать ее.

– Мессир, – резко ответила юная королева, – как подсказывает мне печальный опыт, мужчины часто нарушают клятвы, которые приносят своему королю и даже – да-да – Богу. Почему я должна верить, что вы не забудете своего долга перед моей дорогой Доминик, не причините ей страданий, не промотаете приданого?

Де Северье сокрушенно вздыхал. Все шло не так, как он предполагал. Принужденно улыбаясь, он принялся что-то быстро говорить королеве по-французски, она отвечала ему, а тем временем фрейлины тихо шептались за креслом. Наконец одна из них, с прекрасными золотистыми волосами, наклонилась и что-то сказала королеве на ухо.

Де Северье в этот момент повернулся к Хью и повторил слова королевы. Стиснув зубы, Хью метнул взгляд на девочку, которой чересчур пышное платье придавало вид еще более хрупкий, на мрачные лица фрейлин. Ему стало ясно: королева считает его изменником, как всех придворных Генри Болинброка, предавших Ричарда. Это не явилось полной неожиданностью для Хью, в глубине души он боялся, что такое может случиться, но от этого его разочарование не стало меньше. Сердце его сжалось. Неужели он зашел столь далеко для того лишь, чтобы все, о чем мечталось: поместье, богатство, знатное имя, – в один миг развеялось, словно дым?

8

Де Северье внезапно побледнел, взволнованный, пожалуй, еще больше, чем Хью. Он быстро шагнул вперед и обратился к королеве на родном языке:

– Мадам, ради всего святого! Я все силы положил на достижение благородной и милосердной цели – устройство брака моей дорогой племянницы. Вы не видели Доминик и не можете представить, сколь тяжко и достойно сострадания ее положение.

Некоторое время они говорили, порою вполголоса, но весьма горячо, споря о чем-то. Хью не понимал ни слова, ибо разговор происходил на французском. Наконец де Северье повернул голову и взглянул на Хью; на его губах играла загадочная улыбка.