Дженнифер Блейк - Южная страсть
Дорога была лишь чуть шире колеи коляски с придорожными столбами вместо указателей. Глубокие колеи и многочисленные рытвины, по крайней мере, свидетельствовали о том, что по ней все время ездили. Это отличало ее от множества проселочных дорог, уходящих к небольшим поселкам, церквам, мельницам, лесопилкам и фермам. Эти дороги не были отмечены на карте.
Это был древний путь, когда-то тропа индейцев, которую в свое время использовали войска из старого французского форта Сен-Жан-де-ля-Баптист-де-Накитош, когда они добирались до другого поселения на реке Уачита примерно в девяноста милях к северу, где теперь был город Монро. Обозначенная более ста лет назад как военная дорога, она использовалась испанцами, конфедератами и теперь армией Соединенных Штатов.
По дороге, которой сейчас ехала Летти, перевозили денежное содержание для федеральных войск, расквартированных в Монро и восточных гарнизонах, после того как оно прибывало в Накитош по Миссисипи и по Ред-Риверу. Офицеры, перевозившие деньги, могли потребовать, что обычно и делалось, сопровождение в интересах безопасности. Раньше, однако, считалось, что сопровождение только привлекает внимание к золоту. Считалось безопасней, если всадник везет золото один в седельных сумках, как будто он простой посыльный. Этот способ годился при условии, что никто не знал о перевозимом грузе.
В день, когда убили брата Летти, с формированием эскорта, который должен был его сопровождать, произошла какая-то задержка. Генри Мейсон не стал ждать и отправился один. Может быть, кто-то заметил, как он выезжал из города и как объемны и тяжелы его сумки. А может быть, имела место утечка информации о передвижении золота. Дело кончилось тем, что кто-то, поджидавший Генри у ручья, застрелил его.
Не кто-то, а Шип. Генри Мейсон проявлял интерес к его действиям и даже описывал некоторые из них Летти. Ему было поручено расследовать преступления Шипа, и Генри был озадачен его поступками. Многое вызывало восхищение, хотя кое-что он считал предосудительным. Со временем он составил словесный портрет этого человека, хотя и допускал, что может ошибаться. Генри считал его бесстрашным, дерзким и временами дьявольски хитрым. Он писал, что Шип знает окрестности, как их может знать только лесной обитатель, и отмечал, что он чертовски удачлив. Более того, Генри обнаружил в нем плутовское чувство юмора в самых невероятных ситуациях. Когда же того требовали обстоятельства, Шип проявлял самую бессовестную жестокость. Заинтригованный и одновременно испытывающий отвращение, Генри искал в окрестностях Накитоша людей, которые походили бы на составленный им портрет.
Потом он напал на какой-то многообещающий след. Он написал об этом Летти. Генри надеялся не только распознать Шипа в его обычном обличий, но и добиться ответственности того перед законом за совершенные преступления. Он не сообщил имени, потому что еще не был до конца уверен, но обещал в следующем письме раскрыть личность этого человека. Через два дня после того, как было отправлено последнее письмо, Генри убили.
Не нужно быть гением, чтобы понять, что это Шип убил Генри. У него было два мотива — кража денег и устранение угрозы раскрытия.
Солнце нещадно жгло Летти. Дорожный песок, казалось, впитывал и накапливал жару. Он со свистом опадал с колес и вздымался за коляской белым облаком. Жужжали мухи, они кружили вокруг взмыленной лошади и мелькали перед лицом Летти. Ближе к полудню тени почти не стало. Даже в полосках леса тени отступили к самым стволам деревьев. Воздух стал густым и душным, дыхание затруднилось.
Но, несмотря на эти неудобства, Летти начинала нравиться ее прогулка. Вокруг, вдоль дороги и прямо на ней между колеями колес, было множество диких цветов: желтые ромашки, розовые и белые маки, пышные шарики багровых и белых соцветий на длинных и выгнутых стебельках ежевики. То и дело она переезжала через ручей или речку по узкому бревенчатому мосту без перил, а то и вброд, поднимая веера прохладных брызг. Несколько раз, ожидая, пока лошадь напьется и передохнет, прежде чем снова отправиться в путь, Летти сидела в коляске прямо посреди воды и наслаждалась тенью деревьев. Птицы пели на разные голоса. Слышались трели, замысловатые мелодии, а то и скрежет и скрип. Им вторили сверчки и лягушки. Напуганные зайцы перебегали перед ней дорогу, а один раз она увидела большую олениху. Та молча смотрела, как Летти проехала мимо. Вблизи ферм Летти иногда приходилось останавливать коляску и ждать, пока не уйдут с дороги жующие тут же траву коровы или выводки поросят, катающихся в грязных рытвинах, не соизволят освободить путь.
Единственными людьми, которые ей встретились, были два офицера федеральной армии — проезжая, они отсалютовали ей, а затем повернулись в седлах и смотрели вслед; направлявшиеся в город муж, жена и пятеро лохматых мальчишек с двумя собаками, все в одной повозке; и еще белобородый старик со стадом в два десятка довольно грязных овец.
Мили убегали под колеса. Летти не считала себя большим знатоком лошадей, но животное между двумя оглоблями, рыжая кобыла, казалось ей необыкновенным и замечательным, доброго нрава, готовое откликнуться на малейшее движение поводьев. В специальном гнезде рядом с ней кнут, но он был не нужен. Она чувствовала на себе ответственность вернуть лошадь в хорошем состоянии, понимая, какую ценность та представляет для тетушки Эм.
Летти чувствовала себя свободной. Странно, но никогда раньше она не испытывала такого ощущения. Возможно, потому, что находилась одна, вдали от семьи, друзей, в чужом краю. Женщин так оберегали, они были связаны столькими ограничениями, запретами, предостережениями, что редко имели возможность испытать это чувство — быть самой по себе. Из того, что она слышала, на Юге женщины были стеснены еще больше, чем в ее родных местах, где, видит Бог, положение было не лучшим. Возможно, поэтому полковник Уорд, воспитанный в духе ответственности мужчин за все, что делают дамы, счел своим долгом отговорить ее от поездки к ручью. Больше никому не пришло в голову отговаривать ее от этого путешествия. Правда, она никому и не говорила о своих планах.
Тем не менее хорошо, что наконец она предпринимает что-то, чтобы раскрыть обстоятельства смерти Генри. Она так долго думала об этом, столько мучилась, что, казалось, этот день никогда не наступит. Не то что бы она рассчитывала узнать что-либо важное, лишь глядя на место, где он был убит. Но это место, с которого нужно начать. Это поможет ей лучше представить, что же произошло. Тогда она сможет строить предположения.
Летти сделала остановку у дома фермера. Это было грубое строение из бревен, состоящее из двух домиков, соединенных между собой открытым коридором. В сооружениях такого типа, как этот коридор, обычно держат собак. Собак вокруг дома было действительно много. Когда Летти подъехала ко двору, они стаей выскочили наружу, не скрывая своих агрессивных намерений. На их лай из дома вышла, вытирая руки о фартук, жена фермера. Она прикрикнула на собак, и те успокоились.
