Кэти Максвелл - Игра в любовь
Для него это стало неприятной неожиданностью. Он целыми днями только и делал, что латал дыры, а к вечеру настолько уставал, что буквально валился с ног. Ведение домашнего хозяйства он возложил на Норвала с Роем, но они явно с этим плохо справлялись.
— Когда здесь все успело так испоганиться? — задал он вопрос в пустоту.
Тут одна из собак села на задние лапы и стала энергично чесать за ухом. Блохи. Айден сочувственно потрепал ее за загривок.
— Где испоганиться? — переспросил Дикон. Он как раз вычищал грязь из-под ногтей столовым ножом.
— В зале.
Айден вышел на середину комнаты. Его идея с тростниковым настилом очень соответствовала той эпохе… Но их предки меняли у себя тростник по нескольку раз в год. А он даже не мог вспомнить, когда они с Норвалом укладывали новый слой.
Вниз спустился Хью.
— Думаю, ночевать я пойду к матери. — Он бросил на Айдена немного виноватый взгляд. — Мы немного распустились, правда?
И он ушел. Но Айден окликнул его:
— Забери с собой собак. Отведи их всех в конюшню.
Он увидел, как еще одна собака стала яростно чесаться. Хью удивленно приподнял бровь, но сделал так, как ему велели. Не все собаки хотели уходить. Йорк, самый маленький пес, попытался спрятаться, но Хью взял его на руки и вынес вон.
После того как собак выпроводили за дверь, Дикон оглядел зал.
— Да, пожалуй, тут стоит прибрать. — Он равнодушно пожал плечами. — Скажи Норвалу, пусть утром наведет здесь порядок.
Айден ничего на это не ответил. Реакция Энн на Кельвин выбила его из колеи. Это место действительно напоминало сторожку в лесу после бурной холостяцкой вечеринки. Если он вовремя не спохватится, то превратится в старого повесу.
Впервые за всю жизнь он почувствовал, как необратимо утекает время.
— О чем ты задумался, Тайболд?
Айден тряхнул головой.
— Ни о чем.
— Она должна уехать до того, как датчане привезут порох, — тихо произнес Дикон. — А это может произойти со дня на день.
— Ты о ком? — взглянул на него Айден.
— Только не притворяйся, будто не понимаешь. — Дикон спустился с помоста. — Я ведь знаю, что ты сейчас думаешь об этой англичанке.
— Утром она уедет.
— Если только она не найдет в твоей броне слабое место.
Айден плеснул нетронутое содержимое стакана в камин, огонь мстительно зашипел. Он повернулся к другу.
— Как бы то ни было, тебя это не касается.
Дикон отстранился.
— Разве? Тайболд, я-то думал, ты уже на нашей стороне, а ты все еще сомневаешься и не посвящаешь себя целиком общему делу.
— Я и так контрабандой провожу порох. Чего ты еще от меня хочешь?
— Мы хотим, чтобы ты нас возглавил.
Айден постарался уйти от разговора, но Дикон продолжал:
— Я получил весточку от Робби.
Он имел в виду своего брата, Рыжего Робби Ганна.
Ганны были бедным кланом, наследственными якобитами[3] и жертвами так называемой «очистки» земель[4]. Зажиточным землевладельцам, наладившим с Англией прочные политические связи, было разрешено выгонять мелких помещиков, фермеров, ткачей из их домов. Они доходили до того, что порой сжигали их дома, чтобы освободить землю для более выгодного предприятия, например овечьего пастбища. Теперь Ганны стремились нанести ответный удар, не столько даже из-за земли, сколько по праву рождения, будучи гордыми шотландцами. Они хотели навсегда вытеснить англичан за пределы Шотландии и настроены были крайне решительно.
— Ты нужен нам, Тайболд. В восстании примут участие все кланы, если ты нас поведешь.
— Но мне нет смысла разжигать войну. Моему клану ничто не грозит, отношения с соседями вполне мирные.
— А мой клан был разорен. Мы с Робби потеряли все. Попомни мои слова, англичане не успокоятся, пока не истребят всех горцев до единого. Они придут и за твоими землями тоже. Особенно тот пес Ламберт. Да он жизнь свою посвятил тому, чтобы лишить тебя твоего титула. Он тоже явится сюда. Вот увидишь.
Тут Айден вышел из себя:
— Прибереги свое ораторское мастерство для памфлетов. Наши отношения с Ламбертом — это сугубо личное. И война — не выход из положения. Вы с братом хоть на секунду задумались о том, что будет, если вы начнете войну и выиграете ее?
— Мы прекратим «очистки» земель. Мы вернем людям по праву принадлежащие им дома.
— Ну а в более отдаленной перспективе? Ты готов создать суверенное правительство? Готов компенсировать потерю рынков сбыта и производственных мощностей в результате разрыва связей с Англией? А если ты проиграешь — что вероятнее всего, англичане уничтожат тебя так же, как и моего предка при Карле Стюарте. Он поплатился жизнью. А я лишусь своей страны, лишусь дома. Но сейчас англичане будут еще более жестоки. Предположим, тебе удастся сбежать и найти убежище в Дании или в Голландии. Но сможешь ли ты жить дальше, зная, что оставил после себя смерть и разрушения? Выдержит твоя совесть такое? Моя — нет.
Дикон сжал руку в кулак.
— Во мне бурлит праведный гнев, Тайболд. Мы с Робби не успокоимся, пока не отомстим. Многие последуют за нами. И число их существенно возрастет, если ты поможешь.
— Я не могу.
Дикон в сердцах опрокинул стул.
— Уж кем-кем, а трусом тебя не назовешь, — с горечью произнес он.
Айден часто задавался вопросом: как человеку понять, смел ли он? Последние семь лет он испытывал себя, но ответа так и не нашел.
Какое-то время двое мужчин пристально смотрели друг на друга, пока дружеские чувства, почти равносильные братским, не взяли верх. Дикон извинился:
— Знаю, ты храбрее многих. — Он поднял опрокинутый стул. — Я действительно бываю порой слишком вспыльчив. — Он сделал паузу. — Сейчас в клане твоем все благополучно, он процветает. Но учти, Тайболд, нельзя быть слугой двух господ. Настанет час, когда тебе придется выбирать.
— Когда нужно будет, я сделаю свой выбор, — серьезно сказал Айден.
И момент близился, он чувствовал это. Дикон был прав. Он восстановил свое родовое поместье. Но всего одно неверное решение — и оно снова может быть разрушено.
Тяжесть эта вдруг стала для него непосильной. Он направился к лестнице.
— Я пошел спать. Увидимся утром.
Он не стал дожидаться ответа. Дикон останется спать в большом зале, так он всегда делал. Он постоянно жил в страхе, что из-за их с братом повстанческой деятельности англичане могут в любой момент прийти за ним. Он всегда был готов бежать. Однажды Дикон признался: больше всего он боится того, что англичане вытащат его прямиком из постели. Он считал это унизительным.
