Ханна Хауэлл - Если он грешен
Пенелопа вздрогнула и, раскрыв рот, уставилась на дверь. Звонкий голос Пола, голос, которому позавидовал бы певчий из церковного хора, эхом пронесся по дому. Пенелопа никак не могла привыкнуть к тому, что этот ангельский голосок порой произносил вещи, которые более приличествовали бы портовому грузчику. Более того, сейчас она узнала свои собственные слова, недавно сказанные тихим шепотом, — но как Пол их услышал? Внезапно до нее дошло, что лорд Эштон наверняка слышал громкий крик Пола, и она со стоном закрыла лицо ладонями.
— Эй, Пен, где ты?! — снова закричал Пол.
— Сейчас! Одну минутку! — крикнула она в ответ. — Проводи их в гостиную! — Посмотрев на давившегося от хохота Артемиса, она в смущении пробормотала: — Похоже, я только что орала, как торговка на улице.
— Расправь плечи, сестричка. — Артемис ухмыльнулся. — Возьми себя в руки и иди встречать гостей. И собери угощение к чаю.
— Но я…
— Если ты вдруг почувствуешь, что смущаешься, попробуй вспомнить, при каких обстоятельствах ты последний раз встречалась с этим распутником.
— О!.. — Она с сомнением взглянула на брата и покачала головой. — Ты думаешь, мне следует об этом вспоминать?
— А почему бы и нет?
— Потому что он был голый.
Артемис снова расхохотался — едва со стула не свалился от хохота. Взглянув на него с укоризной, Пенелопа поспешно собрала все к чаю и направилась к двери. Пять джентльменов ждали ее в гостиной, и она знала, что все они будут чувствовать себя крайне неловко.
Эштон уставился на маленького мальчика с ангельской внешностью, открывшего им дверь. Он мог бы поклясться, что вопль ребенка все еще звучал в воздухе. И то обстоятельство, что друзья его хихикали, могло означать только одно: он не ослышался. Да-да, не ослышался — ведь Пенелопа же отозвалась, когда ребенок прокричал ее имя. Но прокричал этот ангелочек такое, что даже не верилось…
— Заходите же, — сказал мальчик. — Меня зовут Пол, и я родственник нашей Пен. Я провожу вас в гостиную.
Следуя за мальчиком, Эштон с любопытством осматривался. Дом был просторным и содержался в идеальной чистоте. Мебель в гостиной, куда привел их мальчик, была добротной, но не новой. Эштон сразу узнал двух мальчиков из тех четверых, что пришли в бордель спасать Пенелопу. Они сидели в углу комнаты и играли в шахматы. Взгляды их не показались виконту дружелюбными, хотя поздоровались они очень вежливо. На лестнице же вдруг послышался топот, и стало ясно, что скоро в гостиной будет целая армия родственников Пенелопы.
— Вы, кажется, знаете их. — Пол указал на Стефана и Дариуса. — Но я-то не знаю вас.
Эштон представился, затем представил мальчику своих друзей. Потом гости расселись по креслам и кушеткам, на удивление удобным. Такую мебель часто вытаскивают на чердак, заменяя ее на модные изящные изделия с гнутыми ножками, на которые и садиться боязно. Эштон взглянул на ковер, который когда-то был дорогим и пушистым, но теперь изрядно истерся. Подняв глаза, он вдруг увидел, что херувим по имени Пол смотрит на него так пристально, что ему от этого взгляда стало не по себе.
— Они действительно видели вас голым в борделе? — проговорил мальчик своим ангельским голосом.
Его ярко-синие и совершенно невинные глаза были широко распахнуты.
Эштон почувствовал, что густо краснеет, а такое с ним случалось не часто. Старшие мальчики громко расхохотались, и Эштон, нахмурившись, покосился на друзей, почти не пытавшихся скрыть свои усмешки. Вновь посмотрев на малыша, Эштон невольно подумал о том, насколько обманчивой порой бывает внешность. Но так ли невинен этот ангелочек? В синих глазах малыша плясали озорные искорки, наводившие на мысль о том, что Пол если и не вполне понимает смысл того, что говорит, то вполне понимает, что говорит что-то очень неприличное.
— В тот момент я не ожидал, что у меня появится компания, — пробурчал в ответ Эштон.
Мальчик смотрел на него все так же пристально.
— А вы и впрямь большой, как конь?
— Пол, помолчи!
Пенелопа с подносом в руках вошла в комнату и приблизилась к столу. Пол, сидевший на столе, поспешно спрыгнул на пол. Поставив на стол блюдо с фруктами и тарелку с печеньем и пирожными, Пенелопа мысленно поблагодарила судьбу за то, что на нее вдруг накатило желание приготовить что-то вкусненькое. Не хватало еще, чтобы в доме не нашлось совершенно ничего такого, что можно было бы предложить гостям. Этот визит и без того давал ей немало поводов для смущения.
Приготовив все к чаю, Пенелопа строго взглянула на Пола, смотревшего на нее с ангельской кротостью, — то был верный признак того, что мальчик что-то замышлял. Но она решила, что отчитает его позже, — ей не хотелось, чтобы этот разговор состоялся в присутствии пяти джентльменов, сидевших в гостиной.
— Будьте любезны, мальчики, покиньте комнату, — сказала Пенелопа. — И передайте остальным, чтобы не пытались сюда пробраться. Я все равно запру дверь. — Мальчики переглянулись и нахмурились — было очевидно, что им ужасно хотелось подслушать разговор взрослых, а дверь гостиной была на редкость толстой и основательной.
— Ты отдашь им все пирожные? — спросил Пол.
— Нет, милый. А теперь, пожалуйста, уйдите.
Взглянув в сторону двери, Пенелопа поняла, что за ней уже столпились все ее воспитанники — гувернер мальчиков, Септимус, конечно же, не смог их удержать. Она хотела прикрикнуть на них, но тут на помощь ей пришел Артемис. Он разогнал своих кузенов, затем принес в гостиную кофе и чай, после чего поклонился гостям и направился к двери, попутно выпроваживая не желавших уходить Пола, Дариуса и Стефана. Когда он плотно закрыл за собой дверь, Пенелопа, пытаясь успокоиться, принялась разливать чай и кофе. Друзья виконта представились, и каждый из них вежливо поклонился и поцеловал ей руку. После этого гости уселись за стол.
Пенелопа же все никак не могла успокоиться. Она ужасно нервничала, когда друзья виконта представлялись. Чтобы запомнить их имена, она пыталась сохранить в памяти какую-нибудь отличительную черту каждого из них. Корнелл Финчем — высокий, светловолосый, импозантный — как она знала, третий сын герцога. Брант Маллам, граф Филдгейт, — красивый темноглазый брюнет. Уитни Парнелл, барон Райкрофт, — весельчак и дамский угодник: по крайней мере казался таковым, пока не заглянешь в его серые глаза — холодные как сталь. Виктор Чесни, барон Фишертон, — русый и кареглазый — на первый взгляд не обладал ни одной запоминающейся чертой, но улыбка преображала его. Что же касается виконта Радмура, то при одном лишь взгляде на него сердце Пенелопы сжималось и она с трудом удерживалась от вздоха. Причем все пятеро были холостяками, так что мамаши, пытавшиеся сбыть с рук своих дочерей, наверное, пришли бы в ярость, если бы узнали, что все эти молодые джентльмены собрались в ее гостиной.
