После поцелуя (ЛП) - Энок Сюзанна

Оливер резко шагнул вперед.

– Извинитесь, – прорычал он.

Лорд Брэмуэлл Лаури Джонс не сдвинулся с места. Вместо этого его улыбка стала еще шире, хотя и не касалась его черных глаз.

– Мне жаль, что вы не можете перестать вдохновлять людей на то, чтобы они говорили о вас такие гадкие вещи. Вам на самом деле стоит поработать над своим характером. – Он подмигнул Изабель. – Помните: любая сломанная кость – и я торжественно появляюсь. – С этими словами он нырнул обратно в толпу.

Изабель понятия не имела, что сказать. Очевидно, что она не могла притвориться, будто не слышала этого обмена колкостями. Что удивительно, так это то, что она никогда раньше не замечала враждебности между лордом Тилденом и лордом Брэмуэллом Джонсом. И когда она поразмыслила над этим, то не смогла вспомнить, что они когда-либо общались в высшем свете. Неужели это из-за Салливана Уоринга?

Должно быть так. Она видела Уоринга и Брэмуэлла вместе на аукционе лошадей, а Барбара сказала, что двое мужчин вместе служили на Полуострове. Они друзья. И она так счастливо кружилась в собственном маленьком мирке, что никогда ничего не замечала. Кажется, она начинала понимать, что Салливан Уоринг сделал нечто большее, чем просто поцеловал ее. Он… открыл ей глаза на окраины залов, на каждый приглушенный разговор. Теперь везде появлялись вопросы, и ничто не являлось тем, чем казалось на поверхности. Даже она сама.

– Извините, что вы стали свидетелем этого, – отрывисто проговорил Оливер, взяв ее за руку и положив ее ладонь на рукав своего сюртука. – Брэмуэлл Джонс – дурное отражение изящества и любезности своей семьи, а его вкус при выборе юмора и друзей еще хуже. Я слышал, что он и герцог Левонзи почти не разговаривают.

Это вовсе не было тщательно охраняемым секретом.

– Все имеют право на собственное мнение, – осторожно ответила Изабель. – Но это не значит, что его разделяют все остальные.

Виконт снова поднял ее руку и поцеловал пальцы.

– Отлично сказано, моя дорогая. А теперь, давайте отбросим эти неприятности в сторону и потанцуем, хорошо?

– Всенепременно.

У нее все еще было очень много вопросов. Однако, достаточно странно то, что она ощущала себя более комфортно с идеей расспрашивать мистера Уоринга, чем мужчину, который ухаживал за ней в последние несколько недель. А что касается того, почему это могло произойти, что ж, это еще один вопрос.

Салливан приканчивал вторую кружку горького пива, когда Брэм наконец-то протолкался через шумную, неприятно пахнущую толпу, переполнявшую главный салон заведения «Иезавель». Обычно ему нравилось это место с его беспорядочной клиентурой. Но сегодня вечером ему не нравилось ничего.

– Я получил твою записку, – сказал Брэм, сделав знак бармену принести ему стакан.

Салливан молча достал из кармана пистолет и положил его на стол между ними.

– Наслаждайся выпивкой, – проговорил он, намеренно делая глоток из своей кружки, – потому что это она станет последней для тебя. Я только пытаюсь решить, выстрелить тебе в грудь или в голову.

– В грудь, если не возражаешь, – спокойно ответил Брэм. – Я бы хотел оставить после себя красивый труп.

– Какого дьявола ты не сказал мне, что за леди Изабель ухаживает… – Он помолчал, не желая даже произносить это имя. Словно это могло преднамеренно навлечь неудачу. – Оливер Салливан, – наконец выдавил он из себя.

– Во-первых, тебе несколько недель не терпелось вступить в противостояние с одним из Салливанов, так как они, казалось, удовлетворились тем, что забились в норы, пока ты грабил всех их друзей.

– Я не хотел вступать в противостояние там, где мне нужно следить за своим языком! – рявкнул Салливан, с такой силой опустив кружку на стол, что жидкость выплеснулась на пистолет. Замечательно. Теперь порох, скорее всего, сырой. – Не перед…

– Не перед девицей, которая тебе нравится? – вмешался Брэм.

– Она мне не нравится. Девица шантажирует меня. И это еще одна причина, чтобы я избегал откровенных разговоров перед ней, между прочим. – Он сердито глянул на друга. – И какое, черт возьми, это имеет значение, если, так или иначе она мне нравится? Она – дочь маркиза.

– А ты – сын маркиза.

Салливан фыркнул.

– Даже не притворяйся, будто ты веришь в то, что это существенно.

– Так будет, если он признает тебя.

– Чего он не сделает. Мы с тобой и раньше обсуждали это. – Он ткнул пальцем в Брэмуэлла. – И ты должен был сказать мне, крысеныш.

– Да, ты прав. Я должен был рассказать тебе про Тилдена. Извини. – Брэм оперся локтями о стол. – Однако же у меня есть кое-какие новости, которые поднимут тебе настроение, Салли.

Внимание Салливана немедленно обострилось. Он узнал этот тон голоса.

– Ты нашел еще одну мою картину.

– Нашел. И ты ни за что не угадаешь, где.

Салливан пристально посмотрел на него.

– Ты знаешь, я бы дал равные шансы на то, выстрелит этот пистолет или нет. Стоит ли нам проверить это?

– Очень хорошо, давай притворимся, что ты напугал меня ради того, чтобы узнать информацию. Но ты должен дать мне слово, что не станешь прерывать меня, пока я не закончу говорить.

– Ты собираешься говорить о том, где ты нашел картину? – скептически спросил Салливан.

– Да.

– Тогда я даю тебе слово. Никаких помех.

Брэм снисходительно кивнул.

– Ты знаешь, что сегодня днем я был вызван на аудиенцию с его светлостью. Что ж, я сидел в его кабинете, и он сообщал мне о том, что я прожигаю жизнь и нахожусь на грани того, чтобы лишиться его денег и всей семьи в целом, и мой взгляд блуждал по стене позади него. И там, мой мальчик, оказалась большая картина Франчески У. Перрис, изображающая маленького мальчика, который ловит рыбу в ручье. Мальчика, который очень сильно похож на тебя.

Салливан на мгновение закрыл глаза.

– Она называется «Мечта юного рыболова о славе», – произнес он. – Она нарисовала ее, когда мне было восемь лет.

– Интересно, как ты думаешь, неужели твой отец сделал моему подарок?

– Картина не принадлежала ему, чтобы отдавать. – В течение нескольких тяжелых ударов сердца он смотрел на друга. Месть против верности. Все это стало таким запутанным. – Это твоя семья, Брэм. Я не стану вламываться в дом твоего отца без твоего разрешения.

– Ради Бога, вламывайся. И избавься от этой идиотской бирманской статуэтки плодородия, пока занимаешься этим. Она тоже стоит в его кабинете.

Салливан с облегчением усмехнулся.

– Что-нибудь еще?

– Если те дуэльные пистолеты с серебряными ручками, которыми он угрожал мне, все еще в бильярдной, то я определенно не стану по ним скучать. Также там где-то была большая инкрустированная шкатулка с сигарами из красного дерева. Однако ими тебе придется поделиться со мной.

– Я смогу унести только небольшое количество. – Откинувшись на спинку, он допил остатки горького пива из кружки. – Почему ты не сказал мне, что у меня есть отличные шансы столкнуться с Оливером? – спросил Салливан, понизив голос. – Правду, Брэм.

– Ты все еще предлагаешь свои услуги леди Изабель? – ответил вопросом на вопрос Брэм.

– В твоих устах это звучит грязно. Да, я все еще буду тренировать для нее Зефир. Она попросила меня остаться.

– Вот как, в самом деле?

– Перестань менять тему. Почему, Брэм?

Лорд Брэмуэлл Джонс сделал глубокий вдох.

– Честно? Потому что ты раздражаешь меня.

Салливан забыл о том, что собирался сказать. Вместо этого он сосредоточился на том, чтобы сохранять бесстрастное выражение лица, не желая, чтобы Брэмуэлл увидел, насколько сильно это краткое заявление ранило его. У него было немного друзей, а Брэма он считал одним из самых близких среди них. С тех пор, как Салливан вернулся с Полуострова, Брэм и семья Фина Бромли были практически единственными представителями высшей знати, которых он мог терпеть. Если…

– Ты хотя бы имеешь представление о том, насколько ты талантлив? – вмешался в его мысли Брэм.