Александра Флид - Сеул – Хиросима. Август 1945
Мин Хо смотрит на неё издалека, и поначалу кажется, что она ошибается, но позже понимает, что в его глазах нет ничего кроме стыда и ненависти. Стыда… за неё? Ненависти к ней?
– Где малышка?! Где моя Ин Су?! – ещё громче кричит Гён Ран. – С ней всё хорошо?
Мальчик молчит и качает головой. Гён Ран бессознательно отмечает, что он ещё больше вытянулся и теперь выглядит гораздо старше. Он всегда был таким – взрослел слишком быстро. Достаточно ли он взрослый, чтобы принять решение? Она искренне надеется, что да. А ещё больше ей хочется, чтобы ему хватило ума взять на себя ответственность за свой выбор.
– Что же ты молчишь?! Где Ин Су?!
Мин Хо медленно отворачивается и ещё раз качает головой, прежде чем немного склонить голову и… сплюнуть за землю. Все головы разом поворачиваются к ней.
Гён Ран кивает, сглатывая комок в горле. Со Ён успевает схватить её за запястье, но она уже подходит к краю ящика, хладнокровно выбивая его у себя из-под ног. Достаточно только встать на самый край и качнуться вперёд, отталкивая угол ступнями.
Ящик, дребезжа, отъезжает назад, и свисающие ноги Гён Ран несколько раз глухо ударяются об его край, пока она раскачивается в петле.
Со Ён кричит, без слов, без выражения, на одной тональности, пытаясь вытащить девушку.
После того, как двое мужчин хватают её, приводя тем самым в чувство, она поднимает глаза, глядя на застывшего Мин Хо.
– Ты убил её. Если Господь милостив, ты никогда не поймёшь, почему это случилось.
Его всё ещё покачивает, и от слабости Шуго постоянно вынужден держаться за перила. Подполковник Хара уговаривал его подождать ещё немного, но внутри у Кавады разгорелся такой пожар, что он просто не мог усидеть на месте.
– Всё лечение насмарку, – ворчал старый подполковник. – Умрёшь, не успев выздороветь.
– Если задержусь хоть на день, точно умру, – ответил Шуго.
Корейский берег уже вырисовался на горизонте, но он точно знает, что радоваться ещё рано. Нужно увидеть её, а уж потом и переводить дух.
По крайней мере, дни жуткой неопределённости остались позади. Осталось совсем немного.
Эпилог
В это сложно поверить, но всего через тридцать лет Хиросима вновь приняла свой обычный вид. Осталось только «атомное здание» да мост Айои, на котором прочно отпечаталась тень матери Кавады. Он редко задумывается о том, что за силуэты лежат на мостовом полотне, даже не подозревая, что его мать, которая только через семь лет после «исчезновения» была признана погибшей, оставила свой след вместе с восемью другими пешеходами. Он вообще старается не ходить этой дорогой, изредка присоединяясь к поминальному шествию в годовщину взрыва. Ин Су принимает участие во всех парадах. Без неё он бы ни за что не решился на такое.
Вспоминать о том, что было, слишком больно. Он привык делать вид, что забыл обо всём и больше не испытывает сожалений – так легче и проще. Не нужно ничего объяснять и заверять приёмную дочь в том, что с ним всё в порядке. Ин Су и так слишком сильно беспокоится о нём, предпочитая жить в том же городе, невзирая на опасности. Она, впрочем, как и её муж, каждые шесть месяцев сдаёт кровь на проверку уровня лейкоцитов. Кавада говорит ей, что делает то же самое, хотя, на самом деле, это не так. Это, пожалуй, единственное, в чём он обманывает её. В остальном же, он всегда честен со своей дочерью. Она – всё, что у него осталось от прошлого. От Гён Ран, с которой он продолжает беседовать по ночам.
***
Он до сих пор помнит тот день, когда узнал о том, что её больше нет в живых. Если бы не та женщина, Со Ён, вряд ли он смог бы выбраться оттуда целым и невредимым – слишком много людей в деревне знали его в лицо.
***
– Папа, – как всегда, прежде чем постучать, Ин Су зовет его, встав у окна. Ей уже тридцать пять, у неё и самой есть дети, но она по-прежнему похожа на маленькую девочку. В чём-то ей удалось сохранить остатки наивности и детской хрупкости. – Папа, ты уже проснулся?
Дом, в котором живет Шуго, стоит как раз на том месте, где была палатка, в которой он прожил первые дни после возвращения. Там же он прожил вместе с Ин Су первый год после того, как забрал её с собой.
– Да, дверь открыта, можешь заходить.
Она могла бы вообще не стучаться – каждый день повторяется одно и то же. К девяти часам, когда она приходит к нему, он уже всегда готов встретить её. Дверь всегда открыта. Однако в этих маленьких ритуалах есть своя прелесть, от которой они оба ещё не готовы отказаться. Так было всегда.
– Я принесла тебе еду, – торопливо выкладывая узелки на стол, говорит она. – На сегодня, надеюсь, хватит.
И без этого тоже можно обойтись. Она же точно знает, сколько еды нужно готовить, к чему эти формальности? Шуго незаметно улыбается, наблюдая за тем, как она суетится у холодильника.
– Я и сам могу готовить.
– Нет, пока дети ещё ходят в школу, я буду приходить каждый день. Когда начнутся каникулы, с этим станет сложнее, но зато будем навещать тебя всей толпой. Ты не против?
Как она отличается от Гён Ран! Та была спокойной, тихой и осторожной. Всегда внимательно наблюдала за ним, прежде чем что-нибудь сделать или сказать хоть слово. Ин Су – полная её противоположность. Она весёлая, живая и активная. Поначалу, после того, как она отлежалась в госпитале и оправилась от пневмонии, Шуго был, мягко говоря, шокирован тем, насколько она шумная и быстрая. Ему ещё не приходилось видеть таких непоседливых детей. Мало-помалу он привык к ней, но до сих пор не перестаёт удивляться тому, как много энергии скрыто в её теле.
– Папа, – необычно тихо зовет его Ин Су, отвлекая от грустных мыслей и воспоминаний. – Папа, – она протягивает ему платок – у тебя кровь носом пошла. Нужно вызвать врача?
***
Её здесь нет.
Эта мысль словно обухом ударила его. Её нет в доме. И нет никаких следов жизни. Что могло случиться? Что произошло? Почему она не дождалась его? Где теперь искать её и детей?
Эти вопросы зажигались в его мозгу, как огоньки, помогая отвлечься от самого главного вопроса. Вдруг она… что если она уже…
Не может быть. За то недолгое время, что он пробыл в родных краях, он уже успел наслушаться историй о том, как зверствуют американские военные, добравшись до японок. Не разбирая ни возрастов, ни происхождения, они уродовали и калечили несчастных женщин и девушек. Но здесь же Корея, здесь никто не оказывал сопротивления. Здесь нет жен, чьи мужья бомбили тот проклятый Пёрл-Харбор. Здесь некому мстить и не над кем издеваться.
Впервые за всё это время Шуго ощутил полную растерянность. Впервые не знал, что ему делать. Всю свою жизнь он был точно уверен в том, как нужно поступать. Выполнять приказы, принимать решения, отдавать приказы – всё это казалось таким естественным. А теперь он не знал, куда ему идти. Что сделать, чтобы ничего не испортить? Может быть, нужно подождать до вечера? Может, к вечеру она вернётся и приведёт малышей?
