Виктория Холт - Гордость Павлина

— Здесь должны висеть семейные портреты, но мое уродливое лицо вряд ли подходит для этого.

— Это самое интересное лицо, которое мне довелось встретить, — сказала я.

При этих словах в его лице что-то дрогнуло — под жесткой оболочкой скрывался сентиментальный человек.

Он всегда много рассказывал, и передо мной вставали яркие картины его жизни. Я видела улицы Лондона и могла представить, как он, еще совсем молодой, с блестящими глазами, стремится к успеху и опережает других. Очень часто он с нежностью вспоминал о своей матери. Было ясно, что он ее любил. Однажды я сказала ему:

— Бен, вам надо было жениться.

— Я не из тех, кто женится, — ответил он. — Смешно, но в подходящий момент у меня никогда не было любимой. Синхронность играет большую роль в жизни — возможность, которая представится тебе в тот момент, когда ты в состоянии овладеть ею. Я не собираюсь отрицать, что у меня были женщины. Это будет ложь, а мы хотим истины. Около года со мной была Люси, и как раз когда я хотел узаконить наши отношения, что-то произошло и все изменилось. Затем была Бетти. Хорошая женщина, но я знал, что с ней тоже ничего не получится.

— Вы могли бы заполнить галерею портретами своих сыновей и дочерей.

— У меня были один или два ребенка, — сказал он, ухмыляясь. — По крайней мере, они заявили об этом, доказывая наше родство, когда я разбогател.

— Может быть, они поступили бы так же, останься вы бедным?

— Кто знает?

Так мы беседовали.

Я подружилась со слугами. Миссис Бакет относилась ко мне очень сердечно, ей нравилось расспрашивать, как готовит миссис Кобб. Она с гордым видом и с улыбкой на губах сидела, слушая мои рассказы, я была уверена, что она пристрастна к миссис Кобб.

— Лучше бы Бедняге Джармину остаться здесь, — говорила она. — Посмотрите, что он получил. Маленький домик и целую кучу детей. Если бы он остался и подождал хотя бы лет пять, ему пришлось бы кормить на пять человек меньше.

Некоторое время спустя Вильмонт тоже привык к моим посещениям. Я знала, что ему было нелегко признать во мне Клэверинг, я ведь была не из тех, кто родился в Оукланд Холле. Это в некотором роде снижало мой статус, и хотя он относился ко мне с уважением, но и с определенной долей снисходительности. Меня это забавляло, и мы с Беном посмеивались над ним. Я уже не могла представить, как выносила монотонность своей жизни до встречи с Беном.

Кажется, это было в конце августа, когда Бен встревожил меня. Мы прогуливались по галерее. Он передвигался уже довольно легко.

— Если так и дальше пойдет, то в будущем году я смогу совершить путешествие, — сказал он. Увидев мой испуг, тут же поспешил успокоить. — Это будет нескоро, мне еще надо попрактиковаться в ходьбе.

— Без вас будет так тоскливо! — запинаясь сказала я.

Он похлопал меня по руке.

— До этого еще далеко. Кто знает, что может случиться до Рождества.

— Куда вы поедете?

— Я бы поехал на север от Сиднея. Уверен, что там еще множество опалов.

— Вы хотите сказать, что снова вернетесь к своей профессии?

— Это в моей крови.

— Но после несчастного случая…

— О, я не уверен, что смогу сам добывать опалы. Я не это имею в виду. Мы с компаньоном приобрели шахты, наняли рабочих.

— Что же там происходит сейчас?

— О, Павлин присматривает за ними.

— Павлин?

Бен засмеялся.

— Когда-нибудь ты встретишься с ним. Прозвище подходит ему.

— Он, вероятно, тщеславен?

— Он довольно самонадеян. Заметь, я не говорю это с осуждением. Ты когда-нибудь видела павлинье перо? Так вот, его глаза подобного редкого, знаешь ли, глубокого темно-синего цвета и, Боже мой, как они сверкают, когда он в ярости! В компании нет человека, который посмел бы возразить Павлину. Это полезно. Я знаю, что он обо всем позаботится, пока меня нет. Если бы не Павлин, меня сейчас здесь не было бы, мне пришлось бы вернуться туда.

— Значит, вы доверяете этому Павлину?

— Принимая во внимание наше родство, думаю, что могу.

— Кто же он?

— Джослин Мэдден. Его знают как Джосса или Павлина. Его мать была большим моим другом. О да, очень большим другом. Джулия Мэдден была очень красива. Не было человека в лагере, который бы не мечтал о ней. А Джок Мэдден был как вяленая рыба, которая случайно попала в компанию живых, — не мог ни справиться с работой, ни удержать женщину. Джулия и я любили друг друга, и когда появился Джосс, ни у кого не было и тени сомнения: у старого Джока не могло быть детей.

— Вы хотите сказать, что Павлин — ваш сын?

— Вот именно, — Бен громко захохотал. — Я никогда не забуду одно событие. Ему было тогда около семи лет. В то время я разводил павлинов, начал я это дело лет за пять до этого. Павлины гуляли по лужайкам, и мой дом так и называли «Павлины». Джулия, бывало, приходила ко мне. Она думала оставить Джока и прийти ко мне навсегда. Но однажды ее лошадь на всем скаку упала, ее выбросило из седла, и она умерла. Джок снова женился на женщине-тиране. Никто не женился бы на ней, хотя женщин было мало, вот она и взялась за Джока, потому что он не мог сказать «нет». Нашему маленькому Павлину не нравилась его новая мать, поэтому он быстро собрал сумку и однажды появился у меня на лужайке, распугав павлинов. Его привели ко мне, и он сказал: «Я буду здесь жить. Можно? Я все равно буду здесь жить». Это был Джосс Мэдден семи лет, но и теперь он такой же. Он знает, чего хочет и как это получить.

— Вы его любите, Бен. Вы им восхищаетесь.

— Он мой сын… и Джулии. Он многим напоминает старого Бена. Вы не можете не любить людей, в которых видите свое отражение.

— Значит, он остался в вашем доме и стал таким самонадеянным, что люди назвали его Павлином. Он жесток, и он ваш сын.

— Да. Все это так.

— Может быть, он один из тех, кто назвал вас отцом, когда вы разбогатели?

— Не думаю, что в семь лет он знал что-то о богатстве. Просто он ненавидел свой дом и любил павлинов. Он уделял больше внимания им, чем мне. Обычно он с важным видом гулял по лужайке вместе с ними. Затем увлекся опалами, особенно теми, у которых были цвета павлиньих перьев. Он проявлял к ним интерес с самого начала, а если Джосс чем-то заинтересовался, то превращает это в нечто грандиозное. Я знаю, что на него можно положиться. Скоро он сможет всем руководить без моей помощи, но меня тянет туда. Иногда мне снится, что я там, спускаюсь в шахту… все ниже, ниже, через подземные ходы. Там я поднимаю фонарь и вижу свод, покрытый массой опалов, прекрасных сверкающих опалов: красных, зеленых и золотых, и среди них другой Зеленый луч.

— Это к несчастью, Бен, — сказала я. — Не хочу, чтобы с вами что-нибудь стряслось. Вы богаты. У вас есть Оукланд Холл. Перестаньте вспоминать о Зеленом луче.