Виктория Холт - Леди-Солнце
Да, Филиппа сознавала, что ничем не может помочь бедной Джоанне — она была еще слишком молодой и неопытной. Эдуард тоже от всей души жалел сестру, но и он твердил, что так должно быть: Джоанна вскоре покинет родной дом и уедет в холодную, чужую, враждебную страну.
Наступила Пасха. Прошли богослужения, застольные торжества, королевский двор стал готовиться к отъезду на юг страны.
В первый день путешествия в селении неподалеку от Йорка произошло событие, которое дало возможность многим его свидетелям открыть доселе неизвестные им стороны характера их молодой королевы и полюбить ее еще больше.
Филиппа ехала на коне рядом с Эдуардом во главе блестящей кавалькады, когда на дороге появилась женщина и, упав на колени, протянула к ним руки.
Движение остановилось. Женщина, оборванная и грязная, поднялась и кинулась к Филиппе. Снова опустившись на колени, она что-то начала быстро говорить.
Филиппа наклонилась к ней и ласково спросила, чего та хочет.
— Я наслышалась о вашей доброте, миледи, — ответила она. — Ее видать и по вашему лицу. Моя дочь… Я прошу за дочь…
— Что с ней, добрая женщина?
— Ее хотят повесить, вот что! Ей всего-навсего десять лет, и она голодная. Умоляю, миледи, спасите ее! У меня больше никого нет…
— Чем она провинилась? — спросила Филиппа.
— Она своровала украшение… Но она ведь ребенок. Клянусь, миледи, она хорошая девочка.
— Боюсь, моя любовь, — сказал Эдуард, — это будет не последняя к тебе просьба в таком духе.
— Но я должна все узнать и помочь ей, — твердо ответила Филиппа.
— Уберите женщину с дороги! — властно крикнула королева-мать. — Она мешает нам проехать!
Две королевы какое-то мгновение внимательно смотрели друг на друга. Взгляд Изабеллы был нетерпеливым и несколько удивленным. Удивление было вызвано твердостью в глазах юной невестки.
Филиппа повернулась к Эдуарду:
— Вы хотите доставить мне удовольствие, милорд?
Тон был скорее утвердительным, нежели вопросительным.
— Больше всего на свете, — ответил тот.
— Тогда, — сказала она, — задержимся здесь ненадолго, и я разберусь в том, что случилось. Не хочется, чтобы наши подданные думали, будто я не желаю даже выслушать мольбы матери, чью дочь собираются казнить.
— Поступайте, как хотите, дорогая.
— Как вы добры ко мне! — воскликнула она.
Итак, они задержались в этом селении. Филиппа повидала девочку, укравшую какую-то безделицу, и поговорила со слугами и дворецким в поместье, где была совершена кража, а также с сельским судьей, вынесшим малолетней воровке столь суровый приговор. И девочка была спасена от веревки палача.
Ее мать вновь упала на колени перед Филиппой и поцеловала край ее платья. Эдуард, довольный происшедшим, снисходительно улыбался, а люди, которые видели и слышали все, что сейчас произошло, растроганно восклицали:
— Да будет благословен день, когда наш король привез добрую королеву Филиппу к нам на остров!
Пышный кортеж продолжил свой путь и благополучно прибыл в замок Вудсток в Оксфордшире, где было решено остановиться на отдых. Этот роскошный дворец был когда-то любимым пристанищем Генриха II, основателя королевской династии Плантагенетов.
— Здесь мы пробудем некоторое время и хорошенько отдохнем, ибо со дня нашей свадьбы у нас было великое множество дел, а также утомительные переезды. С нами останется небольшое число придворных и слуг, остальные могут вернуться к своим делам и семьям, — решил молодой король.
Филиппа простилась здесь с друзьями из Эно, которые сопровождали ее все эти дни. Остался при ней только Уолтер де Манни, достойнейший рыцарь, принесший присягу на верность английскому королю.
— Теперь, когда почти все твои связи с Эно порвались, — сказал Эдуард Филиппе, — когда ты осталась со мною на острове под названием Англия, скажи мне, дорогая, не грустно ли тебе, не одиноко?
— Они по-прежнему мои друзья, — отвечала она, — те люди, что сопровождали меня в Англию. И я щедро их наградила и отпустила с благодарностью в сердце. Что же до грусти и печали, им нет места в моей душе, пока я с тобой, пока ты меня любишь…
Их недолгую жизнь во дворце Вудсток вполне можно было назвать идиллической.
Глава 4
ЗЛОВЕЩИЕ ИГРЫ В ЗАМКЕ КОРФ
Изабелле некуда было скрыться от жутких теней, преследующих ее. Иногда ей казалось, что она сходит с ума. По-прежнему к ней во сне являлся убитый муж, он заверял, что остался в живых и не покинет ее больше никогда.
Видение приходило не только по ночам, когда она лежала на постели рядом с любовником, но и днем. Временами ей мерещилось его лицо в толпе на улице или за столом королевского совета.
Мортимер посмеивался над ее страхами. Он обладал сильным, решительным характером, ему было несвойственно богатое воображение и чужды угрызения совести — тем более в отношении человека, который чуть не сгноил его в тюрьме. Мортимер жил сегодняшним днем и не желал думать ни о прошлом, ни о том, что может с ним случиться в будущем.
Изабелла же думала и о том, и о другом. Она вспоминала любимцев мужа, Пирса Гавестона и Хью Диспенсера, принявших страшную, мучительную смерть, хотя и не идущую ни в какое сравнение с тем, что пришлось на долю их покровителя — короля. Она вспоминала, как упорно они не хотели видеть угрозу и, словно мотыльки на огонь, сами стремились к ужасному концу. Всем вокруг было ясно, чем может окончиться для них сомнительное положение любовников короля… Всем, кроме них самих… Никакого внимания не обращали они на всеобщую ненависть, которая кольцом стягивалась все туже и туже вокруг их гибких красивых тел.
Если она так охвачена страстью к Мортимеру, к его большому сильному телу, не следует ли и ей задуматься над его судьбой? И над своей тоже…
Он отметал все разговоры о возможных несчастьях и слышать не хотел о каких-то тучах, которые могли сгущаться над его головой. Зачем беспокоить себя мыслями о плохом? Особенно сейчас, когда согласно одному из условий перемирия с Шотландией Роберт Брюс должен уплатить Эдуарду двадцать тысяч фунтов. Эдуарду — значит, короне, а короне — значит, им с Изабеллой.
Первый взнос уже поступил, и Мортимер тут же наложил на него руку, а это означало, что деньги будут довольно быстро истрачены — Мортимер умел это делать. Он любил жить широко, ни в чем себе не отказывая. Да разве не заслужили они — Изабелла и он — права на такую жизнь после всего, что перенесли за последние годы? Он был узником Тауэра вместе с дядей, который умер там, в темнице, от голода… Его ожидала та же участь, если бы не молодость, богатырское здоровье и Изабелла… А она — разве не унижал ее муж, отвергавший ее как супругу и отдававший предпочтение любовникам? Разве не оскорбительно было для нее, что он приходил к ней в спальню лишь потому, что обязан был заботиться о наследнике трона, о продолжении королевского рода? И она покорялась, возненавидев его…
