Маргарет Мур - Любовь слепа
— Так много?
— Сэр Джордж, миледи, любит принарядиться. А что в этом плохого? Он ведь такой красавец, просто глаз не отвести, верно? Не подумайте только, что он не прочь поразвлечься со служанками, миледи, нет, Боже упаси. Ему такие дела совсем не по нраву.
Элайя вздохнула с облегчением, хотя до того момента даже не задумывалась о том, с кем развлекается ее будущий супруг.
Эльма откинула крышку сундука.
— Какое платье вы желаете надеть, миледи?
Элайя почувствовала, что лицо ее залилось краской, и выругалась про себя.
— А что, это так необходимо? — с вызовом поинтересовалась она. — Я прекрасно себя чувствую и так.
Эльма внимательно осмотрела ее.
— Ваша юбка запачкана, — заметила она, указывая на бурые пятна крови, накапавшей с подстреленных фазанов.
— Да, верно, а я и не видела. Ну, значит, зеленое, — неохотно откликнулась Элайя. Она терпеть не могла это бархатное платье с нескладными рукавами. К тому же оно было тесно в талии. Будь на то ее воля, она бы предпочла остаться в привычном наряде, и неважно, выпачкана юбка или нет.
Эльма достала из сундука платье и принялась критически его рассматривать.
— Мне неприятно говорить вам это, миледи, но служанка, паковавшая вещи, заслуживает сурового наказания. Только взгляните, платье все помялось! — Она подняла к свету один из манжетов. — Она даже рукава не отчистила!
— Это я укладывала сундук, — ответила Элайя.
— Ох, простите меня, миледи. Мне не следовало…
— Выходит, платье не годится, — прервала ее Элайя, пытаясь говорить сокрушенным тоном и радуясь, что ей не придется переодеваться. — Я пойду ужинать вот так.
— В бриджах, миледи?
— Да нет, могу обойтись и без них.
— Но тогда ваша юбка будет слишком… — Служанка умолкла, и Элайя быстро сообразила, в чем дело. Юбку она давным-давно обрезала чуть ниже колена — так было удобнее ходить, без риска споткнуться, и садиться на лошадь, не путаясь в складках тяжелой материи. Если она снимет бриджи, будут видны ее голые ноги.
— Ну, Эльма, — заговорила Элайя, — раз уж ты была камеристкой у знатной дамы, скажи-ка мне, что хуже: голые ноги или помятое платье с несколькими пятнышками?
— Голые ноги, конечно же, — ответила Эльма.
Элайе ужасно хотелось возразить, но служанка, очевидно, знала о правилах этикета куда больше ее самой.
— Ну, значит, придется надеть платье, — вздохнула Элайя.
Не успела она, однако, взяться за ненавистный наряд, как у ворот замка раздался громкий возглас. Не похоже, что это было внезапное нападение неприятеля; тем не менее Элайя поспешила к окну и выглянула наружу.
Окруженная пятью оруженосцами, во дворе гарцевала на статном скакуне очаровательная молодая женщина в чудесном платье цвета первых весенних нарциссов, на которой был сливового цвета плащ, подбитый нежным мехом горностая. Сопровождавшие ее всадники были одеты в кольчуги и синие с сапфировым отливом накидки. Сбруя лошадей была также отделана синим.
— А вот и леди Марго, — заметила служанка из-за плеча Элайи.
— Кто? — Элайя не успела скрыть изумление. Разве леди Марго не старая развалина? Эту гостью никак нельзя назвать безутешной и скучающей вдовицей.
— Она приходится сэру Джорджу кузиной и приехала на вашу свадьбу, миледи.
— Ну да, разумеется. — Элайя пыталась говорить безразличным тоном. — Но мне казалось, она должна быть старше его.
— Она старше милорда — правда, всего на два года. Бедняжку еще девочкой выдали замуж против ее воли. — Эльма наклонилась ближе и доверительно зашептала: — Знаете, миледи, ей с браком не повезло. Все говорили, что свершилась Божия кара, когда муж леди Марго свалился с лошади и расшибся насмерть.
— По виду не скажешь, что она бедна как церковная мышь, — заметила Элайя. — Да и люди ее одеты вон как роскошно.
— Как церковная мышь? — захихикала Эльма. — Да кто вам это сказал?
Элайя ничего не ответила, подумав про себя, что такая фамильярность, пусть даже со стороны доверенной камеристки, ей не очень по душе.
— Она унаследовала целую кучу денег, — заговорила Эльма более почтительно. — Вроде бы отец леди Марго сжалился над ней перед самой свадьбой и позаботился, чтобы она не осталась без гроша. — Эльма придвинулась ближе. — А еще болтают, что она-де приложила руку к смерти своего муженька; ну да я этому ни капельки не верю. Она такая милая, и сэр Джордж просто обожает ее!
Элайя вскинула на Эльму глаза, и та, засмеявшись, покраснела.
— Как сестру, разумеется. А вот и он. Элайя увидела, как ее жених чуть ли не бегом кинулся навстречу гостье.
— Джордж! — воскликнула леди Марго нежно. Ее переливчатый смех был негромким, однако Элайя отлично его расслышала.
В ответ Джордж тоже расхохотался, и Элайя, никогда не слышавшая его смеха, изумилась, до чего заразительно он прозвучал.
— А я уж решил, что ты не поспеешь на мою свадьбу! Ясное дело, ты бы стала упрекать меня за то, что я не предупредил тебя заранее, и совсем сжила бы меня со свету! — Он подал кузине руку, помогая спешиться.
Леди Марго расцеловала его в обе щеки, деликатно приподнявшись на цыпочки. Все было в пределах светских приличий, однако Элайя почувствовала, как кулаки ее сжались сами собой.
— Ты отлично выглядишь, Марго. Надо думать, верховая езда наконец-то пришлась тебе по вкусу.
— Ничего подобного! — небрежно ответила благородная леди. — Ездить верхом такая мука!
Губы Элайи искривила презрительная улыбка. Она решила, что с этой неженкой все ясно. Всякий, кому не нравится верховая езда, просто глуп.
Прелестная леди Марго снова рассмеялась и взяла Джорджа под руку. Она заговорила тише. Головы собеседников почти соприкасались, пока сэр Джордж слушал двоюродную сестру. Похоже, он не хотел пропустить ни слова из того, что она ворковала своим серебристым голоском по пути в замок.
Элайя заставила себя разжать кулаки и вытерла вспотевшие ладони о юбку.
— Постарайся получше разгладить все складки на платье, Эльма, — твердо приказала она, оборачиваясь к служанке.
Если бы кто-нибудь из воинов, с которыми она выросла, увидел ее в эту минуту, он бы тут же разгадал выражение ее лица.
Элайя Дугалл приготовилась к бою.
Джордж окинул взглядом приготовленный к вечерней трапезе зал и постарался успокоиться. Слуга расставили столы и накрыли их белоснежными скатертями. Из коридора, соединявшего зал с кухней, доносились соблазнительные ароматы — Гастон, судя по всему, превзошел самого себя, колдуя над ужином.
Джордж заранее мог предсказать реакцию сэра Томаса на убранство зала и изысканный ужин. Старик наверняка почтет это греховным расточительством и вряд ли задумается над тем, что все это сделано в честь их приезда.
