Сюзанна Кирсли - Забытая история любви
Мистер Холл заметил:
— Тем более мне стоит остаться — нужно же будет помогать вам от них защищаться. — Он отодвинулся вместе со стулом от стола. — А теперь я, если позволите, пойду к себе. Мне нужно написать письмо его сиятельству и сообщить о своих планах. Миледи, вы ведь можете проследить, чтобы послание попало в Эдинбург?
Графиня ответила, что это в ее силах, и он с чопорным поклоном покинул их. Кирсти, маленькая служанка, подошла к столу убрать и его тарелку, и графиня сказала ей:
— Кирсти, я хочу тебя поблагодарить за то, что ты утром помогла госпоже Патерсон найти нас. Хорошо, что она встретила тебя.
Кирсти подняла на нее удивленные глаза, потом какой-то миг помедлила, словно раздумывая, как бы ответить, чтобы не рассказать правду, и наконец нашлась:
— Миледи, вам вовсе не за что меня благодарить. Я всего лишь встретила ее в коридоре. Она бы отыскала вас и без моей помощи.
Графиня улыбнулась.
— Может быть, но, признаюсь, я совсем позабыла свои обязанности хозяйки. Здесь, в Слэйнсе, очень просто заблудиться. София, если ты закончила, пойдем, я покажу тебе замок, чтобы этого не случилось.
Экскурсия была долгой и подробной.
В конце графиня привела ее в небольшую комнату на первом этаже в самом углу замка.
— Умеешь ли ты шить? — спросила она.
— Да, миледи. Вам нужно что-то починить?
Ответ, похоже, чем-то удивил графиню, потому что она повернулась и, прежде чем ответить, какую-то секунду смотрела на Софию.
— Нет. Я просто хотела сказать, что эта комната лучше всего подходит для занятий рукоделием — свет здесь падает с южной стороны. Боюсь, что сама я — никудышная швея. Мой разум не в состоянии сосредоточиться на кропотливой работе и постыдно обращается к другим мыслям. — Она улыбнулась, но глаза ее были неотрывно устремлены на лицо Софии.
В этой комнате было теплее, чем в остальных помещениях. Она была меньше, уютнее и светлее: свет струился через окна, не позволяя сгущаться теням.
Графиня спросила:
— София, как долго ты жила в доме Джона Драммонда?
— Восемь лет, миледи.
— Восемь лет. — Последовала взвешенная пауза. — Я не слишком хорошо знала своего родственника. Когда-то, давным-давно, еще детьми мы играли с ним вместе в Перте. Он был крайне неприятным ребенком, насколько я помню, — сказала она. — И очень любил все ломать. — Тут она подняла руку и материнским жестом убрала с лица Софии сбившуюся яркую прядь волос. — Лучше бы он что-нибудь чинил.
Это был единственный раз, когда она заговорила о Джоне Драммонде.
Живя в замке Слэйнс, София постепенно поняла, что графиня предпочитает ни о ком не отзываться плохо. И ко всем слугам, начиная с судомойки и заканчивая грозным капелланом, она относилась с одинаковым уважением и обходительностью. Однако у Софии сложилось впечатление — основанное лишь на том, что тон графини, когда она разговаривала с мистером Холлом, становился чуточку прохладнее, а в глазах проскальзывали непонятные искорки, — что она не разделяет его восхищения герцогом Гамильтоном.
Но не приходилось сомневаться, что сам мистер Холл ей нравился, и когда миновали три недели, никто в Слэйнсе не заговорил о том, что ему пора уезжать.
Дни священника проходили одинаково: завтрак, потом час в уединении (София думала, что в это время он молится или занимается какими-то своими делами), а после, хоть в дождь, хоть в солнце, прогулка по скалам над морем. Как София завидовала этим прогулкам! Сама она в силу своей принадлежности к женскому полу не должна была отдаляться от стен замка и не уходила дальше огорода, где чувствовала на себе бдительный взгляд миссис Грант. Но в тот день небо было ясным, солнце висело в нем огромным фонарем, и каждый ощущал внутреннее беспокойство, которое охватывает всякое живое существо в первые дни, когда молодая весна начинает теснить умирающую зиму. Поэтому, когда мистер Холл объявил, что отправляется на прогулку, София взмолилась, чтобы он позволил ей пойти вместе с ним. Однако мистер Холл стал возражать:
— Но я пойду далеко, по опасным местам. Ваши туфли не выдержат прогулки по скалам.
— Я надену старые. И, если вы будете проводником, мне будет совсем не страшно.
Графиня бросила на нее взгляд, полный понимания вместе с любопытством, а потом посмотрела на мистера Холла.
— Она на редкость здоровая девушка. Я согласна отпустить ее, но при условии, что вы будете следить, чтобы она не подходила слишком близко к краю скалы.
Он повел ее не в скалы, а прочь от берега, мимо невспаханных полей и ферм, где на них из-за дверей коттеджей удивленно таращились краснощекие крестьянские дети и провожали взглядом коровы с добрыми глазами. Для Софии это было привычнее, чем суровый каменный берег Северного моря, хотя какая-то ее частичка сегодня хотела почувствовать эту суровость. Она не стала возражать, когда мистер Холл предложил возвращаться в Слэйнс.
Небо над головой и море были чистыми и яркими, и облаков, на сколько хватало глаз, не было видно. Ветер был сильным, но теперь он развернулся и дул с юго-запада, и был совсем не холодным. Да и вода, хоть все еще в белых барашках, утратила злость и теперь накатывалась на берег спокойными волнами, не разбиваясь о камни, а обдавая их пеной и отступая в почти умиротворяющем ритме.
Однако не к самому морю был прикован взгляд Софии, а к кораблю, который стоял недалеко от берега на якоре, с поднятыми парусами, под развевающимся стягом с белым андреевским крестом на синем полотнище.
Она не ожидала увидеть корабль так близко к берегу в столь северной области, и открывшееся зрелище застало ее врасплох.
— Что это за корабль? — спросила она.
Но для мистера Холла эта встреча, похоже, стала еще большим потрясением, чем для нее, потому что ответил он не сразу, а когда заговорил, в голосе его зазвучали странные, необычные нотки, похожие на недовольство.
— Это «Король Вильгельм». Корабль капитана Гордона. — Он еще минуту смотрел на корабль, а потом сказал: — Хотел бы я знать, он собирается высаживаться на берег, чтобы засвидетельствовать почтение графине?
Ответ ждал их в гостиной.
Поднявшийся для приветствия мужчина вид имел весьма внушительный. София решила, что лет ему около сорока, и в своей форме морского капитана, с золотыми позументами на длинном синем камзоле, с начищенными до блеска пуговицами, белоснежным платком, повязанным элегантным бантом на шее, и в парике, завитом по самой последней моде, он показался ей красивым. Однако стоял он совершенно неподвижно, лицо его оставалось непроницаемым, а голубые глаза смотрели прямо вперед.