Рексанна Бекнел - Мой галантный враг
— Ну, так скажи мне, твою госпожу покоробит вид этих честно заработанных шрамов, которыми я отмечен? Будет она так же дрожать от страха при одном взгляде на них?
Лиллиана не ответила; ею овладело чувство какого-то странного замешательства. Если быть до конца честной, то она должна была бы признать: да, леди Лиллиана Оррик будет трепетать от страха перед ним и его иссеченным в сражениях телом. И, по правде говоря, она уже испытывала этот трепет. Но не отвращение было причиной тому. Она не могла бы точно выразить, что с ней происходит, но что-то в сэре Корбетте заставляло встрепенуться все ее чувства. Как жалкая куропатка при появлении коршуна в небе, она точно знала что ей нельзя сделать ни единого неверного движения если она не хочет снова испытать на себе его безжалостную хватку. Кем бы она ни была — служанкой или госпожой — в нем таилась опасность для нее.
Поскольку она по-прежнему безмолвствовала, он недовольно фыркнул. Потом жестом указал на деревянную кадку:
— Окати меня как следует. Леди Лиллиана ждет.
Дрожащими руками она высоко подняла кадку с водой и без предупреждения, разом, вылила ее на сэра Корбетта.
Но вода именно в этой кадке была холодна как лед, и он от неожиданности рывком поднялся на ноги.
Лиллиана в испуге отпрянула, сразу же отвернувшись. С коротким проклятием он вылетел из ванны и обмотал вокруг бедер кусок беленого полотна. Она ждала неминуемого приступа гнева. Однако он просто смотрел на нее странным взглядом человека, который собирается рискнуть и обдумывает возможные последствия этого.
Она чувствовала, что он пожирает ее глазами, и сердце ее забилось еще быстрее, но тут же она напомнила себе, что все идет именно так, как она замышляла. Если только он обнаружит свою низменную, бесчестную природу, она сможет сбросить с себя гнет супружества с этим человеком.
Он откинул с лица мокрые волосы и медленно улыбнулся. У Лиллианы мелькнула мысль, что, несмотря на резкие черты его лица — гордый прямой нос, стальные серые глаза, твердый подбородок, — улыбка на этом лице почти заставляет забыть о том, как оно неприятно в иные минуты. Почти заставляет. Но с ее стороны было бы величайшей глупостью допустить, чтобы эта улыбка ввела ее в заблуждение.
— Ты дерзко себя ведешь. — Он помолчал. — Как мне тебя называть?
— Вам вообще незачем как-нибудь меня называть, — ответила Лиллиана осторожно.
— Видишь ли, я люблю купаться в ванне и думаю, что твои услуги мне еще понадобятся… не один раз.
— У меня есть и другие обязанности…
— Первая твоя обязанность — угождать лорду. — Он сделал шаг вперед.
Лиллиана отступила на шаг назад.
— А как же ваша миледи жена? — подстрекнула она его.
По его лицу пробежала тень.
— Вряд ли моя миледи жена желает иметь со мной дело больше, чем я с ней.
— Идти под венец с таким равнодушием! Вы ничего не знаете о леди Лиллиане.
— Я знаю, что она была худенькой рыжеволосой девочкой с глазами в пол-лица. Я знаю, что она так и не вышла замуж, хотя почти все ее сверстницы уже давно обзавелись мужьями и растят детишек. С ее-то великолепным приданым! — Он пожал плечами. — Это можно объяснить только одним способом: с годами она, видимо, очень подурнела.
— И тем не менее вы решаетесь жениться на ней? Не повидавшись?
— Жена меня не слишком привлекает. Я буду вполне удовлетворен, если она предпочтет окружить себя своими женщинами, с их бесконечной болтовней, и предоставит мне возможность исполнять мои обязанности.
Несмотря на возмущение, которое вызвала в ней ужасная картина, нарисованная им, Лиллиана усмотрела в этой картине слабый проблеск надежды.
— Это значит… я хочу сказать… а ваш наследник? — выпалила она в совершеннейшем смущении.
Он громко рассмеялся и еще на шаг приблизился к ней.
— Произвести на свет наследника будет также одной из моих обязанностей…
— Даже если жена вам противна? — перебила она.
— И даже если я буду ей противен.
— Вот в этом как раз можно не сомневаться, — заявила Лиллиана.
Но ее словам недоставало ядовитости, на которую она рассчитывала, ибо возмущение переполняло ее. Он рассматривал Оррик как трофей, который нужно завоевать. Женщина, которую ради этого он должен взять в жены, для него не имеет ни малейшего значения. Никакого значения.
Она резко повернулась и направилась к выходу. Но сэр Корбетт оказался у двери первым и преградил ей путь.
— Куда это ты собралась, красотка? Я пока тебя не отпускал.
Его слова, а главное, их тон привели Лиллиану в такое бешенство, что она, забыв про всякую осторожность, размахнулась и изо всей силы резко ударила его.
Возможно, от этого удара было больнее ее ладони, чем его щеке. Но когда он схватил ее за запястье и грубо прижал к холодной стене, сердце у нее ушло в пятки. Глаза у него стали темными и угрожающими, а губы, перед тем изогнутые такой обманчивой улыбкой, теперь были злобно сжаты.
— Ты перешла границы дозволенного, — рявкнул сэр Корбетт.
Он наклонил к ней лицо, так что их разделяли лишь жалкие дюймы.
— Пустите, — прошептала она с отчаянием. — Пожалуйста, отпустите меня.
Ее широко открытые янтарные глаза смотрели прямо ему в лицо. Ей некуда было укрыться от его упорного взгляда.
— Интересно, лорд Бартон допустил бы, чтобы служанка — даже такая, которая пользуется его особой милостью, — посмела ударить его и ушла безнаказанно? — Он скептически поднял изуродованную бровь. — Мне почему-то трудно поверить в такую возможность. — Он еще крепче сжал ее запястье, но не настолько, чтобы ей стало по-настоящему больно.
Она с ужасом сознавала, что лишь мокрое полотенце прикрывает его чресла, и по этой причине не опускала взгляд. Но и его глаза, пронзающие ее насквозь, в равной степени заключали в себе угрозу.
Лиллиана перепугалась насмерть. Теперь-то ей стало ясно, насколько безумен был ее план — уличить его в бесчестной выходке; теперь она понимала, что находится всецело в его власти. Если он задумает поступить с ней бесчестно, у нее не будет способа остановить его. В отчаянии она ухватилась за надежду, что он отпустит ее, если узнает, кто она такая. Но прежде чем она успела вымолвить хоть слово, он придвинулся еще ближе и прижался к ней всем телом.
— Я имею в виду не совсем обычное наказание, — прошептал он ей в самое ухо.
— Нет… нет, вы не должны это делать, — умоляла она дрожащим голосом.
— В самом деле? А мне кажется, что должен. Под этим простым платьем, как я подозреваю, можно найти весьма лакомый кусочек. — Его губы придвинулись к самому ее уху, и она почувствовала тепло его дыхания. Она пыталась высвободиться, но тщетно. — Давай освободим твои волосы от этих тряпок, которыми ты их связала.
