Марджори Фаррелл - Игра лорда Эшфорда
Тони не было так удобно и уютно во время ужина, как это могло показаться со стороны. Он попытался переключиться мыслями с Клодии на Джоанну, но это оказалось нелегко, а Джоанна помогать ему в этом деле не стала. Она кокетливо болтала с ним, однако он чувствовал какой-то холодок в воздухе. И до нее, верно, дошли сплетни, а раз так, то она, как и все, считает, что он охотится за богатым наследством. Ему было совсем не безразлично, что и как думает о нем Джоанна, хотя бы потому, что с ней связаны воспоминания о детстве и о покойном Неде. И еще потому, что в прошлый раз он переубеждал Джоанну, внушая ей, что в леди Фэрхейвен его привлекают не деньги. Во всяком случае, не только деньги.
А Джоанна вспоминала, какая она была несчастная в начале этого сезона, когда впервые появились свидетельства об интересе Тони к леди Фэрхейвен. Она старалась лучше разглядеть эту новую пару, дивясь самой себе – чего ради она себя так мучит? Но делала она это затем, чтобы заметить хоть какие-то признаки того, что Тони волнует эта дама, а не только ее богатство.
Она, увидев, как они танцевали вместе, а потом отправились на “свежий воздух”, решила, что, к чести Тони, он и в самом деле воспылал какими-то чувствами. Хотя Джоанна и почувствовала облегчение оттого, что ее старинный друг сохранил свою честность и чистоту, но счастливее она не стала.
“Наверное, другой такой дуры не найти на всем свете”, – решила она. Тони Вардена она любит с юных лет. А когда умер Нед, Джоанна поразилась тому, как причудливо в ее душе соединилось самое настоящее горе с надеждой на то, что теперь они с Тони станут ближе друг к другу. Но Тони и не пытался найти утешение в общении с нею. Вместо этого он отправился на улицу Сент-Джеймс, дом семьдесят пять. А потом решил утешиться в объятиях леди Фэрхейвен. За одно лишь благодарила судьбу Джоанна: никто не догадывался о ее тайне.
То, как вел себя Тони в последнее время, не укладывалось в ее голове. Если сплетники не клевещут, он выудил кругленькую сумму у Клодии и поспешил спустить ее, играя в “красное и черное”. После этого он является сюда, как ни в чем не бывало. Да как она может уважать, не то, что любить, такого мужчину?
В конце вечера Тони решился попросить у Клодии разрешения проводить ее до дому. Ей было ясно, что рано или поздно без разговора не обойтись, поэтому она возражать не стала. Весь путь к ее дому прошел в тягостном молчании.
Дворецкий распахнул перед ними дверь, и Джим принял у них верхнюю одежду.
– Будьте добры, распорядитесь доставить графин бренди в библиотеку.
– Слушаюсь, миледи.
– Составите мне компанию, Тони? – спросила Клодия и, не дожидаясь ответа, прошла через холл в библиотеку. Тони последовал за ней, отметив, что для решительного объяснения она выбрала подходящее место.
Клодия была разгневана и расстроена. Угораздило же ее влюбиться в мужчину, который оказался – да и был еще до нее – на краю гибели. Ей удавалось прежде извинять поведение Тони – мол, страсть к азартным играм привязалась к нему из-за горя и отчаяния. Но ведь он дал ей слово. И не сдержал его. А Клодия знала, что есть мужчины, вся жизнь которых состоит из нарушения обетов избавления от дурных привычек – карт, вина и тому подобное. Ей хотелось избавить Тони от подобной жалкой участи, но жертвовать собой ради такой благой цели она была не готова.
– Прикройте, пожалуйста, дверь, Тони, – сказала она, поворачиваясь к нему.
Сейчас он был похож на провинившегося мальчишку, и она внезапно сменила свой гнев на милость. Да, этот мальчик до сих пор не повзрослел. А ведь давно пора.
– До меня дошли слухи, Тони. И более чем слухи. Мне пришлось выслушать от лорда Фэрхейвена предостережение, суть которого сводится к тому, что все только и говорят о том, как вы занимаете у меня деньги, а потом проигрываете их в карты. Что бы вы могли сказать по этому поводу?
Тони откинулся в кресле. Гнев Клодии застал его врасплох. Он и не подозревал, что она может так рассердиться. Его пресловутое самообладание, все savoir faire[7] исчезло, а растерянные попытки дать какие-то объяснения делали его еще больше похожим на мальчишку. Он полез в карман, достал три стофунтовые банкноты и показал их Клодии.
– Вот, Клодия, я проигрался вначале, но на следующий вечер отыграл половину.
– Значит, с долгами вы не расплатились? Вы же обещали.
– Ну, еще… пока что нет… но… видите ли, я думал, что удвою сумму, которую у вас взял. И тогда не только с кредиторами рассчитаюсь, но и вам долг верну.
– А теперь что?
– Вы, наверное, рассердитесь, я понимаю… Но… если бы вы мне еще раз дали взаймы. На этот раз хватит трех сотен, – поторопился добавить он, видя, что она уже собралась с ответом.
Они и не услышали, как за ними тихонько открылась дверь, и Досон, который принес бренди, остался незамеченным.
– Нет, вы, кажется, и в самом деле глупы, если рассчитываете получить от меня хотя бы пенни, лорд Эшфорд. – Клодия вышла из себя от такого бесстыдства. Досон кашлянул:
– Бренди, миледи.
Клодия смутилась, а Тони повернулся спиной и поспешил отойти к окну.
– Поставьте на столик, Досон. И можете идти отдыхать.
– Благодарю, миледи.
Тони обернулся и поглядел Клодии в глаза.
– Я все понял, леди Фэрхейвен. Полагаю, что вы готовы отправить меня подальше, куда-нибудь за Иерихон. И немедленно. Я не намерен докучать вам, даю слово. Я не смог помешать сплетням, но они умолкнут, заверяю вас.
В глазах Тони теперь не было и следа от мальчишеской растерянности. Взгляд был мужской, пусть мрачный и безнадежный, но это были глаза мужчины, способного взглянуть правде в лицо.
– Не уходите, Тони, – мягко попросила Клодия, когда он поднялся, чтобы уйти.
– Я причиняю вам боль, Клодия, но я не могу остаться. Вы производите на меня очень сильное впечатление. Хочу, чтобы вы об этом знали. И вы, и я чувствовали, что нас влечет друг к другу. Но мне еще нужны ваши деньги. Боже милостивый, – тяжело вздохнул он, – думал ли я, что буду охотиться за богатым приданым? Но теперь я избавляю вас от всего этого.
– Чтобы меня мог заполучить какой-нибудь другой алчный охотник до богатства, которому сама я безразлична? – спросила Клодия, криво усмехнувшись. – Чтобы мною завладел какой-нибудь Марк Хейлзуорт? Этого вы хотите?
– Марк Хейлзуорт! Боже избави!
– Знаете, – сказала Клодия, указывая на портрет мужа, – я уверена, что Джастин составил завещание так, чтобы титул и состояние могли соединиться. Может быть, он хотел добра, но я никогда не выйду замуж за Марка.
– Надеюсь, что так оно и будет, Клодия. Даже я больше способен быть мужем, чем Фэрхейвен.
– И намного, – согласилась Клодия.
