Мэри Блейни - Нежданный поцелуй
— Принесите, пожалуйста, вина для моего гостя и чаю — для меня, — сказала Елена.
Коротко кивнув, Тинотти отправился выполнять ее поручение.
Но правильно ли она поступила, согласившись принять герцога? Как намекнул Тинотти, в столь поздний час встречаются только любовники. Может, герцог счел ее женщиной свободных нравов? Может, он подумал так лишь потому, что она поет на публике?
Оставив в холле плащ и шляпку, Елена тихонько проскользнула в Голубую гостиную и остановилась у порога. Прошедшей ночью она почти не спала — все размышляла о том, что герцог подумал о ее пении, а также гадала, почему он уехал так рано… и поцелует ли она его, если снова увидит. Да-да, поцелует ли?
Но тут она увидела его, и ответ на последний вопрос пришел сам собой. Никогда еще присутствие мужчины так не волновало ее. И сейчас она почувствовала это даже острее, чем прошлым вечером.
Усталость и печаль тут же развеялись, и вместо них она ощутила восторженный трепет, даже отчасти ее напугавший. Ведь она ничего не знала об этом человеке. Ничего, кроме того, что он когда-то любил свою жену.
Елена с улыбкой прошла в глубину комнаты и присела в реверансе, не сводя с герцога глаз. Внешне он казался истинным англичанином, что, впрочем, было совершенно неудивительно. Светлые волосы, пожалуй, слишком уж длинные, ярко-синие глаза, резко очерченные скулы и подбородок с ямочкой посередине… И почему-то он был необыкновенно серьезным.
К тому же в нем чувствовалась мужественность, вполне соответствовавшая музыке Бетховена. Впрочем, его облик неплохо сочетался и с серьезнейшей музыкой Баха.
— Добрый вечер, ваша светлость. Лорд Уильям сообщил мне ваше имя. Линфорд Пеннистон, герцог Мерион, не так ли?
Он ответил легким поклоном.
Сердился ли он? Она не могла разгадать выражение его лица, но короткий поклон свидетельствовал о некотором напряжении.
— Я хочу поговорить с вами о нашей вчерашней беседе, синьора.
— Да, понимаю, милорд.
Она уже приготовилась к самому худшему, но тут дверь отворилась, и вошла синьора Тинотти с подносом в руках. На подносе был чай, а также очень приличное итальянское вино.
— Вина, ваша светлость? — спросила Елена, кивнув на бутылку.
— Нет, благодарю. — Он покачал головой.
Елена отставила бутылку и выразительно взглянула на Тину.
Домоправительница отступила на шаг и, поклонившись герцогу, удалилась.
Сделав глоток чая, Елена тихо сказала:
— Я слушаю вас, сэр.
— Синьора, я приехал к вам, чтобы кое-что прояснить, — ответил герцог, чуть нахмурившись.
— Да, понимаю. Только скажите, о чем речь. — Елена скрестила на груди руки.
Явно нервничая, герцог проговорил:
— Синьора, я хочу получить от вас заверение, обещание… наконец, поклянитесь памятью вашего мужа… Пусть то, что произошло у нас с вами накануне, так и останется между нами.
— То, о чем мы говорили? — Удивленная его настойчивостью, Елена отступила на шаг. Неужели он имел ввиду поцелуй? Нет, едва ли. Конечно, она никому не стала бы о нем рассказывать. Или, может быть… — Милорд, вы намекаете на разговор о принцессе Шарлотте, а также на наши замечания, касающиеся принца-регента? Или, может быть, вы говорите о наших личных воспоминаниях? Я имею в виду Эдварда и вашу Ровену? — В раздражении передернув плечами, она проговорила: — И что же, по-вашему, я могу сделать с такой информацией?
— Если вы дружны с лордом Уильямом, синьора, то нетрудно представить, как вы могли бы ею воспользоваться.
— Но, ради всего святого, что виконт может иметь с этим общего?
— Мне стало доподлинно известно, синьора, что вы с ним давние друзья.
— Да, это так.
— И вы уже говорили обо мне с лордом Уильямом? — спросил Мерион.
— Нет, конечно, нет. — Она покачала головой. — Разумеется, мы с ним беседовали, но так, на общие темы…
— Но почему я должен вам верить? Ведь у меня нет иных доказательств, кроме вашего слова, синьора.
— Кроме моего слова? Вы понятия не имеете о том, что значит мое слово! — Елена повысила голос и отошла от гостя еще на несколько шагов. Ей ужасно хотелось влепить герцогу пощечину, и она с трудом сдержалась.
Он молчал, и она, нервно расхаживая по комнате, продолжала:
— Сегодня вечером мы с лордом Уильямом виделись за обедом. И мы совсем про вас не говорили, милорд. Он лишь сказал, что хотел бы с вами встретиться.
Герцог криво усмехнулся и проговорил:
— Значит, виконт все-таки упомянул меня. Выходит, вы проводите с ним вместе довольно много времени, и я постоянно становлюсь предметом ваших разговоров. Странно, не так ли?
— Вы себе льстите, ваша светлость. Мы вовсе не говорим о вас постоянно. Что же касается моих частых встреч с лордом Уильямом, то он просто оказывает мне любезность, помогая освоиться в Лондоне.
— А может, у него к вам личный интерес, синьора? Я имею в виду вовсе не дружбу, как вы понимаете.
— Наши отношения вас не касаются, сэр, — отрезала Елена. — И никого не касаются. И еще… Позвольте вам напомнить, что виконт — весьма уважаемый джентльмен. В конце концов, он наследник герцогства.
— Даже достойные люди могут оказаться скомпрометированными, особенно когда речь идет о чести семьи.
— Что вы хотите этим сказать? — Елена почувствовала, что краснеет. Господи, неужели герцог узнал о ее связи с семейством Бендасбруков? Нет, такого быть не может. Лишь очень немногие об этом знают.
Герцог довольно долго молчал, затем, нахмурившись, медленно проговорил:
— Синьора, я имею в виду следующее… Чтобы защитить репутацию семьи и сохранить ее благополучие, даже честные люди могут забыть о принципах.
Елена вздохнула с облегчением.
— Это скорее говорит о ваших качествах, а не о качествах лорда Уильяма. Ведь вы — герцог, и, следовательно, никто не имеет права задавать вам неприятные вопросы. По этой же причине вас нельзя критиковать, действуете ли вы ради репутации и благосостояния семьи — или только для того, чтобы показать свою власть и силу.
— Едва ли вы знаете меня настолько хорошо, чтобы делать подобные выводы.
— Мне достаточно знать, что вы — герцог! — отрезала Елена. Не дожидаясь ответа, она повернулась к гостю спиной и принялась разглядывать картину на стене, пейзаж Каналетто, которого обожала.
Минуту спустя Елена обернулась и снова посмотрела на гостя. Теперь она лучше владела собой, однако по-прежнему чувствовала, как действует на нее его присутствие. Стараясь говорить как можно спокойнее, она сказала:
— Я буду хранить уважение к вашей личной жизни, как и вы, надеюсь, к моей.
