Вирджиния Хенли - Сокол и цветок
– Джезмин, – выдохнул он. Она была так близко... и так далеко! Исчезла так же поспешно, как пришла, но все же ее присутствие по-прежнему было столь ощутимым! Очевидно, девушка явилась к отцу искать защиты от грозы, не зная, что Уильям отдал свою комнату гостю. Жаль, что его она боится гораздо больше, чем грома, разве только... Фолкон осторожно приоткрыл дверцу гардероба и заглянул внутрь. Девушка, закутанная в белое бархатное одеяние, сидела скорчившись, закрыв голову руками. Снова сверкнула молния.
– Дверь! – завопила она.– Захлопни дверь! Фолкон скользнул внутрь огромного гардероба и потянул на себя створку. Тьма. Молчание. Ему казалось, что сердце сейчас разорвется от волнения. Наконец Фолкону удалось прошептать:
– Джезмин.... возьми меня за руку.– Молчание. Тьма.– Не бойся меня, – мягко велел он.– Чье это сердце так бьется? – И тут же потрясенно ответил себе: – Наши оба... вместе.
Фолкону хотелось высмеять ее глупые страхи, но он почему-то не решался. Он умирал от желания вынести ее из этой мрачной пещеры, показать, как неразумно она ведет себя... но не мог. Ему не терпелось поговорить с девушкой, объяснить, что бояться нечего, но он знал – она не поймет. И, сами того не замечая, они уже разговаривали... безмолвно... молча... Джезмин пыталась вспомнить, что рассказывала Изабел о темном рыцаре.
Разве она не сказала, что собирается стать его женой? Видно, он и в самом деле не дьявол. Джезмин увидела его лицо в хрустальном шаре только потому, что судьба этого человека связана с жизнью ее семьи.
Тишина. Мрак. Минуты шли и утекали куда-то, пока напряжение между ними не стало почти непереносимым, и тогда Фолкон, неожиданно для себя, протянул руку, завладел крохотной ладошкой и ощутил безрассудное желание оставаться в таком положении хоть целую вечность.
– Джесси...– прошептал он еле слышно, чувствуя, как сердце переполняется нежностью.
– Прости, что назвала тебя дьяволом, – пробормотала она в ответ.– Ты, должно быть, посчитал меня дурочкой.
Вместо ответа Фолкон поднял к губам ее руку, прижался поцелуем к теплой коже. Девушка, охнув, отстранилась.
– Мы не должны быть... вместе... наедине...
– Почему нет? – Он снова потянулся к руке Джезмин, но случайно задел грудь. Девушка подпрыгнула, как от ожога.
– Потому что ты злой... грешник... и потому, что я раздета. Ты уже заставил меня поцеловать тебя....
И, несмотря на кромешную тьму, щеки Джезмин жарко вспыхнули. Она тут же выругала себя за трусость. Если бы не глупый страх перед громом и молнией, незачем было бы искать убежища в гардеробе. События этого суматошного дня: поездка в Сейлсбери, встреча с человеком, напугавшим ее до обморока, неистовая гроза – лишили Джезмин сил. Ноги дрожали, дыхание стало частым и прерывистым.
И Фолкону внезапно захотелось заглушить ее страхи.
– Малышка, дорогая, не нужно бояться. Клянусь честью рыцаря, что никому не позволю причинить тебе зло. Вот, возьми мои руки, раздели мою силу.
Прошло еще несколько долгих мгновений, прежде чем она наконец доверчиво протянула ему ладошки и постепенно расслабилась, закрыла глаза и позволила сну унести себя. Они пребывали в молчании и тьме почти два часа, прежде чем пальчики Джезмин обмякли в его руках. Фолкон понял, что девушка спит, и, очень осторожно подняв ее, вынес из гардероба и положил на постель. Он мучился безумным нетерпением поскорее узнать о ней все: цвет глаз, запах кожи, вкус губ, форму грудей. Фолкон довел себя до некоего полубессознательного состояния души, когда ее образ вытеснил из головы все остальные мысли. Бесшумно ступая, он зажег свечу и сел, не сводя глаз с Джезмин. Вновь его поразила ее неземная красота. Никогда Фолкон не видел ничего прекраснее этих серебристых волос, рассыпавшихся по подушке шелковистым покрывалом. Пальцы помимо воли погладили мягкий локон; потом Фолкон, едва смея дышать, раздвинул белое бархатное одеяние, горя желанием увидеть, что скрывается под ним, и почти захлебнулся воздухом. Да, она была такой тоненькой и хрупкой, но груди оказались налитыми и упругими – тоненькая талия лишь подчеркивала их полноту, изящные изгибы бедер переходили в стройные ножки, а холм Венеры покрывали восхитительные золотистые завитки.
Его мужское естество налилось кровью и трепетало от вожделения. Господи милостивый, он хотел ее, хотел безумно, но знал, что, если даст рукам волю, девушка проснется и закричит. Де Берг не мог обесчестить дочь Сейлсбери, но не находил в себе сил отказаться от нее. Глядя на Джезмин, он чувствовал, что связан с ней невидимой нитью. Вот кого он выберет!
Фолкон заботливо укрыл ее наготу меховым покрывалом и уселся в кресло, мечтая о том дне, когда Джезмин станет его невестой, а когда проснулся, комнату заливало солнечное сияние и огромная кровать была пуста. На какой-то момент он испугался, что все это был только сои, но тут же с облегчением сообразил, что в таком случае пробудился бы в собственной постели.
Он позвал слугу и велел принести горячей воды для ванны и бритья. Потом оделся с особой тщательностью и, отыскав Уильяма, попросил разрешения поговорить с ним с глазу на глаз, подождав, пока оруженосец графа отойдет, а юные пажи не окажутся на другом конце зала.
– Уильям, может, я не вовремя затеял этот разговор, особенно сейчас, когда ты так беспокоишься о Ричарде, но не могу больше терпеть.
Голос молодого человека звучал так непривычно торжественно, что Уильям слегка нахмурился.
– Что-то случилось?
– Ничего... надеюсь, – пробормотал Фолкон, набираясь храбрости.– Уильям, я хочу официально просить у вас руки вашей дочери.
Лицо графа просветлело.
– Мой мальчик! Именно на это я надеялся! Кого ты выбрал в жены: Элу или Изабел?
– Уильям, я хочу жениться на вашей дочери Джезмин.
Сейлсбери вновь свел брови.
– Джезмин? – неверяще переспросил он.– Мальчик мой, это невозможно. Джезмин не унаследует ни земель, ни замков...
Но Фолкон не дал ему договорить.
– Не нужны мне ни ваши земли, ни замки, все они ничто по сравнению с моим желанием получить Джезмин.
– Ты не понимаешь, мальчик, – вздохнул Сейлс-бери.– Джезмин не готовили к роли жены. И Элу и Изабел с детства учили управлять обширными владениями. Джезмин умеет только играть на лютне, рисовать и ухаживать за цветами.
– Мне все равно. Пусть хозяйством занимаются управители и кастеляны. Я хочу в жены только Джезмин и никого другого! – настаивал Фолкон.
Уильям печально покачал головой.
– Она никогда не родит тебе сильных сыновей – слишком уж хрупкая и слабенькая. Позволь мне рассказать о ее матери. Я влюбился с первого взгляда в ее нежную красоту, и мое семя убило ее. Малышка родилась такой крохотной и болезненной, что мы опасались за ее жизнь, и если бы не неусыпные заботы госпожи Эстеллы, ее бабушки, Джезмин бы погибла.
