Андреа Кейн - Обольститель

Бросив взгляд на Арчера, Перриш неловко пошевелился, все еще прижимая тряпку к шее.

— Э-э-э, Куп… я понимаю, ты занят… — Перриш не сразу решился продолжить. — Но ты говорил, что мы получим деньги, как только закончим дело в Тайрхеме.

— Нет, — отрезал тот. — Я сказал, что вы получите часть денег, когда закончите с Тайрхемом. Сколько — будет зависеть от количества информации, которую вы накопаете и которая в данном случае равняется нулю. Кроме того, я не терплю алчности, особенно когда люди, ее проявляющие, и пальцем не пошевелили, чтобы что-то заработать. — Куп с такой силой сжал рукоятку ножа, что костяшки его пальцев побелели. — А еще большую неприязнь я испытываю к тому, кто пытается на меня давить.

— К-куп… — На лбу Перриша выступили капельки пота. — Мы не имели в виду…

— Больше никогда так не поступай. — Купер запустил свободную руку в карман пиджака и достал оттуда несколько пятифунтовых банкнот. — Вот, — сказал он, бросая деньги к ногам Перриша, и подождал, пока перепуганный головорез не подобрал их. — Это все, пока не доведете свою работу до конца. А теперь убирайтесь отсюда. И не возвращайтесь, пока Салливан не будет в ваших руках, а Олдридж — на пути домой.

— Хорошо, Куп, — проблеял Арчер, пятясь к выходу. Перриш посмотрел на Арчера, потом на жалкую сумму в своей руке. Поспешно сунув деньги в карман, он отбросил саму мысль протестовать против незначительности вознаграждения.

— Спасибо, Куп, — пробормотал он, пятясь вслед за Арчером, — Мы все устроим.

— Да, уж постарайтесь. Когда я проигрываю, то становлюсь еще более невежливым, чем когда на меня давят. — Купер в задумчивости уставился на свою покрытую шрамами руку и помассировал изуродованную кожу. — Нет нужды говорить, что наш хозяин поведет себя еще более невежливо.

Глава 5

— Папа, по-моему, я все устроила как надо. — Николь выглянула в окно коттеджа и увидела, что солнце уже показалось над горизонтом. — Почему же ты ведешь себя как разъяренный тигр?

— Потому что я себя им и чувствую — вот почему!

Шумно вздохнув, Николь воткнула последнюю шпильку в уложенный пучок волос и подергала кепочку, чтобы убедиться, насколько прочно она сидит на голове.

— Почему бы тебе не стянуть волосы стальными обручами? — пробормотал Ник, глядя на дочь поверх чашки дымящегося кофе, которую держал в правой руке. — Ты уже поступала так со своей грудью.

Непривыкшая к критическим замечаниям отца, а вернее, к его едким выпадам по поводу ее фигуры, Николь рассердилась.

— Я делаю то, что должна делать, — сказала она придирчиво оглядывая себя в зеркале. Убедившись, что все рельефные особенности ее фигуры надежно скрыты, Николь пересекла маленькую, но очень уютную кухоньку коттеджа и налила себе кофе.

— Ты ведь знал, что я намерена делать, отвечая на объявление маркиза. Преображение в мужчину было ключевым моментом моего плана. Я надевала эту перевязь, когда шла вчера на собеседование, и тогда ты только ворчал. Так почему же ты теперь вне себя, когда я вернулась с новостью о том, что принята на место?

— Потому что со времени твоего возвращения из Тайрхема произошло несколько неожиданных перемен, — резко возразил Ник, со стуком поставив чашку на стол. — И ни с одной из них я не смог как следует разобраться, поскольку мы пулей вылетели из гостиницы. Проклятие! У меня даже не было времени сообщить Салли наш новый адрес. Но с тех пор я пораскинул мозгами. И теперь кляну себя за то, что позволил тебе втравить меня в эту авантюру.

— Папа, мне казалось, тебе нравится этот коттедж, он очень удобен, а лорд Тайрхем был настолько великодушен, что освободил нас от оплаты.

— Я говорю не о коттедже, и ты прекрасно это знаешь. Я говорю о том, почему мы должны были перебираться сюда в такой спешке. Если ты помнишь, твой план получить работу был рассчитан на то, чтобы выиграть время и сэкономить средства, пока я не смогу снова появиться на людях. Мы договорились, ты сделаешь вид, что будешь участвовать в состязаниях летнего сезона. Я тогда ясно дал понять, что не разрешу тебе участвовать в состязаниях. А что получается? Лорд Тайрхем поверил в твои таланты и решил поставить тебя на дерби уже в этом году! Ты, разумеется, пришла в восторг и моментально согласилась, даже не посоветовавшись со мной. Ты, как ураган, закружила нас, сорвала с места и перебросила в Тайрхем, а теперь, — он взглянул на часы, — через четверть часа намереваешься начать тренировку по полной программе. Черт побери, Николь, я все еще твой отец. И я все еще могу тебе это запретить!

— Но ты не запретишь, — мягко возразила дочь. — Потому что ты лучше других знаешь, как много для меня значит участие в дерби. Ах, папочка, это же стало моей мечтой с той самой минуты, когда ты впервые посадил меня на лошадь. Только один заезд, папа! Разве это опасно? — Николь проказливо улыбнулась отцу. — К тому же, если я хоть наполовину стану такой прекрасной наездницей, как ты, я, может быть, и выиграю.

— Ты и так прекрасная. Но ты к тому же еще и женщина. И моя дочь… — Голос Ника дрогнул. — Все, что у меня есть на свете. И я знаю тебя лучше, чем ты сама. Ты думаешь, что участие в дерби утолит твою страсть, а оно только распалит ее, тебе захочется большего. Скачки разбудят твой аппетит, хмелем ударят в голову, подобно доброй порции виски. И, кстати, о виски. Ты будешь болтаться среди грубых жокеев, которые примут тебя в свой круг. Ты появишься на соревнованиях в тот момент, когда бесчестные мерзавцы, угрожавшие моей жизни, будут выискивать новую цель, досадуя, что потерпели поражение со мной. Они зашли так далеко, что даже осмелились угрожать лорду Тайрхему в его же собственном доме!

— Папа, — Николь сжала руку отца, — даже если они появятся в Эпсоме, это не важно. Им и в голову не придет, что я твоя дочь. Они даже не догадаются, что я женщина. Что же до их преступных предложений, то тут они меня не достанут. И поскольку это дерби будет моим первым и единственным состязанием, — Николь бросила на отца умоляющий взгляд, — у них не будет ни времени, ни возможности схватить меня за руку.

Ник вздохнул, сердце его заныло при мысли о том, через что предстоит пройти его дочери.

— Давай на время оставим этот вопрос, — мягко предложил он. — Помимо всего прочего, перед тобой стоит еще одна чертовски трудная задача — подготовить к дерби этого жеребца. Если он действительно такой норовистый, как говорит маркиз, то прежде чем говорить о скачках, его предстоит еще приручить и объездить.

— Я знаю, папа. И я употреблю на это весь опыт, который ты мне передал. Вот увидишь — ты будешь мною гордиться.

— Я уже горжусь тобой, Проказница. Но еще и беспокоюсь. Ты для меня все в этом мире, Ники.