Юджиния Райли - Триумф экстаза
— Оливия, — объяснил он, спрыгнул вниз и подал ей руку. — Это то самое место, где…
Эмили спустилась на землю и внимательно посмотрела на Дэвида. Он явно был в смятении.
— Зачем ты привез меня сюда?
— Рано или поздно ты и сама бы его обнаружила. Эмили подошла к высокой заостренной стеле и вслух прочитала надпись:
— «Оливия Райс Эшленд — любимая супруга Эдгара — и сыновья-младенцы Эдгар и Чарлз. Утонули 26 апреля 1836 года».
Эмили замолчала, ее взгляд опустился к подножию монумента. Она молча читала эпитафию, и ее охватил смертельный холод.
— Такие грустные слова, — прошептала она. — «Гибель мечты»…
— Слова моего дяди, — с каменным лицом произнес Дэвид. Эмили прикоснулась к мрамору — холодному как лед. С одной стороны от памятника проходила дорога, с другой — невозмутимо текли воды Бразоса. Глядя на крутые глинистые берега, Эмили представила себе покрытых пеной, взбесившихся коней, из-за которых погибли молодая женщина и двое маленьких детей. Она содрогнулась.
Сегодня течение Бразоса было спокойным; но эта река бывает очень опасна.
— Где они… Я хочу спросить, они здесь не похоронены, правда?
Дэвид обернулся к ней, глаза его странно блестели.
— Нет. Все, что осталось на память о них, этот памятник и река.
В глазах Дэвида горели боль и ненависть, когда он смотрел на спокойно текущую внизу реку.
— Бразос — как женщина, — с горечью прошептал он. — Нет, как шлюха. Нежная, манящая, несущая смерть.
Эмили была поражена. Неужели это произнес мягкий, застенчивый Дэвид? Она не удивилась, если бы так сказал Эдгар Эшленд, но не Дэвид! Какая же жестокая обида таилась в его душе!
Услышав, как ахнула Эмили, он извинился:
— Прости меня, Эмили, я забылся. То, что я сказал, непростительно.
При виде его смущения у Эмили сжалось сердце.
— Ты не должен извиняться. Природа жестока. Дэвид взял ее под руку и предложил:
— Давай осмотрим хлопковые плантации.
Через несколько секунд, когда они снова выехали на дорогу, сердце Эмили глухо забилось: галопом на коне приближался Эдгар Эшленд! Дэвид помахал ему, но, к счастью, дядя только кивнул и промчался к дому.
Дэвид повернул упряжку на узкую тропинку, вьющуюся через поля. Вскоре Эмили отвлеклась от своих тревог, глядя на ровные ряды хлопка, тянущиеся вдаль до бесконечности.
Несколько десятков рабов прореживали и пропалывали растения высотой всего в несколько дюймов.
— Я не знала, что это поместье такое большое, — заметила Эмили.
— Большое! — рассмеялся Дэвид и погнал коней по тропе. — Ты видела лишь часть наших владений. Оглянись: все, что ты видишь до самого горизонта, это земли Бразос-Бенда!
Полдюжины лонгхорнов паслись на усыпанных цветами лугах.
Эмили как завороженная смотрела на пятнистых животных.
— Они прекрасны, — пробормотала девушка.
Поняв ее намек, Дэвид повернул коней и съехал с тропы в прерию. Да, он не преувеличивал, когда говорил, что лонгхорнов здесь тысячи. Подумать только, она может разводить таких экзотических животных вместе с Дэвидом! Эмили откинулась на кожаное сиденье, про себя репетируя то, что сейчас ему скажет.
Дэвид остановил коляску на вершине холма, спрыгнул на землю, расправил свой коричневый сюртук и помог спуститься Эмили. Они стояли в центре круга из громадных дубов, словно на обширной сцене, окруженные завесой из зелени.
— Как здесь красиво! — прошептала Эмили, срывая темно-лиловый колокольчик.
— Я часто приезжаю сюда, — сказал Дэвид, обводя взглядом мирный пейзаж. — Когда-нибудь построю на этом холме собственный дом.
Эмили, набрав побольше воздуха, спросила:
— А когда ты построишь собственный дом, начнешь собственное дело по разведению скота, разве тебе не понадобится жена, Дэвид?
Он покраснел до самых корней русых волос.
— Эмили, я даже не думал…
— Знай, если понадобится, — очертя голову выпалила Эмили, — я хотела бы стать твоей женой.
Дэвид в смущении покачал головой:
— Эмили, ты сама не знаешь, что говоришь.
Она почувствовала, как горят ее щеки, но решительно сделала шаг вперед и взяла Дэвида за руку.
— Нет, знаю! Я… я люблю тебя, Дэвид!
Он отбросил руку Эмили, словно ее прикосновение обожгло. Странные чувства затуманили его густо-синие глаза, и Дэвид произнес напряженным, дрожащим голосом:
— Эмили, если бы я… искал жену, то и надеяться бы не смел взять в жены такую красивую девушку, как ты. И хотя для меня большая честь, что ты так высоко меня ценишь, но боюсь, у меня нет намерения жениться… никогда.
Эмили ушам своим не верила.
— Но почему? Ты так много для меня сделал, и я думала… думала, что небезразлична тебе!
Дэвид смущенно переступил с ноги на ногу, глядя на траву под ногами.
— Ты мне действительно небезразлична, дорогая, но не так, как ты думаешь. Я всегда буду твоим другом, Эмили. Но женитьба… женитьба двух людей может означать катастрофу.
— Что ты имеешь в виду? — озадаченно спросила Эмили. — Ты говоришь о своих родителях? Или о твоем дяде и Оливии?
Дэвид грустно покачал головой:
— Это я не имею права обсуждать, дорогая. Эмили, пожалуйста, примирись с тем, что мне не нужна жена, и не расспрашивай больше ни о чем.
— Нет! — возразила Эмили, повышая голос. — Ты должен объяснить мне все подробнее!
— Не могу.
Цепляясь за свою надежду, она стала умолять его:
— Тогда по крайней мере увези меня отсюда, Дэвид. Отвези меня завтра же в Хьюстон!
Дэвид с сочувствием посмотрел на нее:
— Я уже думал о такой возможности, Эмили, но ты должна быть здесь, чтобы встретить Марию, когда она вернется домой. И кроме того, просто не подобает оставлять тебя в Хьюстоне одну.
— Не подобает? — оскорбленная, воскликнула Эмили в гневе. — А подобает оставлять меня здесь одну — с ним?
— С ним?
— С твоим дядей!
— Эмили, мой дядя — джентльмен…
— Твой дядя — старый похотливый развратник! — гневно воскликнула Эмили, глотая слезы ярости.
— Эмили, как ты можешь говорить… — Дэвид был очень обижен.
Она отвернулась, чтобы не показать своих слез.
— Отвези меня домой!
Дэвид помог Эмили выйти из коляски перед домом. Затем пробормотал, что ему надо проверить упряжь в конюшне, и уехал.
Эмили ворвалась в дом, ногой закрыла за собой дверь, и сморщилась от острой боли, пронзившей щиколотку.
— Хорошо покаталась, милочка? — раздался насмешливый мужской голос.
Эмили сердито посмотрела на стоящего в прихожей мистера Эшленда.
Эдгар не торопясь подошел к ней. На его лице не было и следа вчерашнего похмелья; он был одет в белую, расстегнутую на груди сорочку и темные брюки.
