Лори Макбейн - Золотые слезы
Чуть позже, когда Mapa спустилась к утреннему чаю, в гостиную вошел Этьен и поцеловал ее в щеку.
— Дорогая моя Mapa, как я счастлив вас видеть! Как вы нас всех перепугали! Бедная Франсуаза решила в первый момент, что вы совершили самоубийство на пороге ее дома.
— Папа! — смущенно прервала его Франсуаза.
— Обо мне можно думать что угодно, но в плохом воспитании обвинить нельзя, — отозвалась Mapa.
— Я же говорил тебе — это удивительная женщина! — воскликнул Этьен, присаживаясь на софу. — Для меня нет большей радости, чем снова видеть на ваших устах улыбку.
— Этьен, поверьте, мне очень жаль, что я уехала, не попрощавшись с вами, — искренне призналась Mapa.
— Благодарю. Я понимаю, что вы не могли поступить иначе. Алана больше нет, равно как и Бомарэ. Нам всем следует поскорее забыть прошлое и начать новую жизнь. И все же я не могу не сожалеть о нем, ведь Алан был сыном Оливии. Впрочем, довольно об этом. Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — заявил он и все утро развлекал дам светской беседой, затем, по настоянию Франсуазы, остался. Но наступил миг прощания, и Mapa выразила надежду, что когда-нибудь они снова встретятся в Новом Орлеане, хотя знала, что никогда больше не вернется сюда. Остальные предполагали то же самое, но правила хорошего тона вынудили ее на эту невинную ложь. С Этьеном они договорились о встрече, если тот выберется в Лондон, и здесь Mapa не лукавила, поскольку этот пожилой человек ей очень нравился.
Вечером они с Джэми вернулись в гостиницу и начали собираться. Ночь пролетела незаметно, и поутру Mapa проснулась от холода. Она уже заканчивала свой туалет, когда в комнату ворвалась служанка.
— Вы уже наняли экипаж? — удивленно поинтересовалась она.
— Нет, я только что поднялась и еще не успела найти фургон, чтобы перевезти наши сундуки в порт.
— Да нет же! Я говорю об экипаже! Напротив подъезда стоит роскошное ландо, и кучер уверяет, что ему приказано ждать нас.
Mapa набросила на плечи накидку, нацепила шляпку и натянула перчатки.
— Наверное, здесь какая-то ошибка, — пожала она плечами, намереваясь разобраться.
Однако ошибки не было. Кучер Франсуазы заверил их, что получил приказ от хозяин доставить их вместе с багажом на пристань.
— Неужели мы действительно отсюда уезжаем? — недоверчиво поинтересовался Пэдди.
— Да, малыш, — печально подтвердила Mapa, обводя прощальным взглядом ряд белых аккуратных домиков с палисадниками и витыми балкончиками.
На пароходе юнга показал им их каюту: две смежные комнатушки, одна из которых предназначалась для Джэми и Пэдди, другая для Мары. Они не могли путешествовать с Пэдди в одной каюте, поскольку путь предстоял долгий, а ее положение уже трудно было скрыть. Mapa разделась и бросила верхнюю одежду на койку, после чего подошла к иллюминатору и глянула на мутную полосу воды между бортом парохода и причалом. Команда заканчивала последние приготовления к отплытию. Вскоре они поднимут якорь и двинутся по реке, которая вынесет их в открытый океан. Громкий стук в дверь вывел ее из задумчивости.
— Mapa, пойдем скорее на палубу! — крикнул Пэдди. — Мы отплываем.
— Я не хочу выходить, малыш, — печально отозвалась она.
— А можно я побуду наверху? Джэми сказала, что пойдет со мной.
― Да, конечно. Только осторожно, не перегибайся слишком сильно через поручень, а то свалишься в воду.
Mapa снова осталась в одиночестве в тишине каюты. Она прилегла на койку, подложив под голову подушку, и скрестила руки на груди. В груди у нее что-то вдруг сжалось, по всему телу прошла нервная судорога, и только тогда женщина поняла, что пароход отчалил. Как только Mapa осознала, что они, наконец, покидают Новый Орлеан, она испытала странное чувство: оказалось, что та жизнь, от которой ей хотелось поскорее избавиться, люди, окружавшие ее здесь, стали невероятно близкими. Она никогда больше не увидит Николя Шанталя, прекрасного креола, в которого так опрометчиво влюбилась. Мосты сожжены, и никакой надежды на счастье не осталось.
У нее внезапно разболелась голова, и Mapa стала растирать виски, но это не помогло, тогда она вытащила шпильки из прически и распустила волосы. В горле у нее запершило, глаза защипало, как будто в них попала соль. Через мгновение Mapa почувствовала, как по щеке ее скатилась слезинка, за ней другая.
— Господи, как мне жить дальше?.. — прошептала она, жалея себя. Но плакала она не только о своей жестокой судьбе, но и о бедной Мод О'Флинн, о Брендане, который погиб вдали от родного дома, о Николя, который так никогда и не узнает о ее любви. Mapa перевернулась на живот, уткнулась лицом в подушку и разрыдалась в голос, ища облегчения в слезах. Она не слышала, как отворилась дверь. Она лишь почувствовала объятия сильных ласковых рук и тепло чужого тела, а затем ощутила ровное биение горячего сердца, прижавшись щекой к чьей-то груди. Ей казалось, что она погрузилась в сказочный сон, полный несбыточных фантазий. Однако через миг сознание вернулось, и она заставила себя открыть глаза, которые заволокло влажной пеленой, размывающей и искажающей контуры предметов.
— Николя, отпусти меня, не терзай. Господи, какая мука! Не отнимай у меня разум, Господи! Он не может быть здесь. Это мираж, — взмолилась в отчаянии Mapa, заливаясь слезами. Однако мираж не исчезал, напротив, его руки крепче сжали ее, а затем возле самого уха раздался ласковый шепот:
— Ты чувствуешь, как бьется мое сердце, Mapa. Я здесь, рядом с тобой.
— Николя… Но как это может быть? Я думала, ты все еще в Сандроузе. Ты же собирался жениться на Амариллис. И вдруг здесь… Почему? — Mapa окончательно пришла в себя и сделала попытку вырваться из его объятий. — Ты ненавидишь и презираешь меня. Разве забыл, что я Mapa О'Флинн, ирландская актриса, которой ты поклялся отомстить? — воскликнула она.
— Нет, ошибаешься. Ты женщина, которую я люблю, — с ласковой улыбкой ответил он.
— Ты не можешь меня любить, — категорически возразила Mapa.
— Теперь я не сомневаюсь, что мы с тобой всю жизнь проведем в спорах, — усмехнулся он. — Так почему же я не могу тебя любить? Ты же меня любишь.
Mapa обомлела и не нашлась что ответить.
— Я очень рад, что мне удалось заставить тебя замолчать хоть на минуту, — продолжал Николя. — Я буду постоянно говорить тебе о своей любви, и ты окажешься безоружна передо мной.
Mapa смахнула слезинку со щеки и осторожно и недоверчиво прикоснулась к его губам, словно хотела получить подтверждение, что они только что произнесли эти слова.
— Ты меня любишь? — переспросила она зачарованно. — Нет, ты не можешь быть таким жестоким и солгать.
— Доверься мне, Mapa. Я тебя люблю. Ни одной женщине на свете я не говорил этих слов. Ты мне нужна, я не могу без тебя жить. Ты веришь мне? — Шанталь пытливо посмотрел ей в глаза. — Я понимаю, как трудно тебе сделать это. Ведь за эти годы между нами было столько взаимной лжи и недоверия. Но когда мне сказали, что ты уехала из Сандроуза, у меня было такое чувство, словно половина моего сердца омертвела. Можешь представить себе, что мне впервые в жизни стало страшно? Страшно оттого, что я потерял тебя навсегда и не смогу отыскать вновь.
