Филиппа Грегори - Колдунья
— Добавьте горячей воды, — попросила Кэтрин. — Буду лежать в ванне и пить вино.
Элиза захихикала, и Элис метнула на нее такой взгляд, что ее как ветром сдуло.
— Добавить ей горячей воды и дать разбавленного вина, — распорядилась Элис. — Я иду к себе. Для меня здесь очень жарко. — Она повернулась к миледи. — После ванны отправляйся в постель и спи. А когда отдохнешь, можешь надеть свое розовое платье. Я прикажу разбудить тебя к обеду, а пока ты должна поспать.
Кэтрин и так уже клевала носом. Крупные черты лица, расплывшиеся на ароматном пару, размякли, ее явно клонило в сон.
— Хорошо, Элис, — послушно отозвалась она. — Но ты ведь придешь ко мне в постельку? И Хьюго тоже пусть приходит, пусть он залезет на тебя, а я посмотрю. Как мы делали раньше, а?
В комнате снова повисла гробовая тишина.
— Все это тебе приснилось, — грубо отрезала Элис. — Что за грязные сны ты видишь? Стыдно, Кэтрин! У тебя какое-то игривое настроение. Наверное, перегрелась в ванне. Тебе пора отдохнуть.
Она повернулась и быстро удалилась, пока остальные не успели заметить ее виноватое лицо. Едва она закрыла дверь в свою комнату, как от эркера галереи до нее донеслись возмущенный возглас и приглушенный шепот — дамы сразу покинули спальню Кэтрин, чтобы немедленно обсудить все услышанное.
Элис подошла к узкому окну бойницы. За мостом белая ниточка дороги огибала холм и убегала дальше в сторону пустоши, прямая, будто римское копье. По берегам реки расстилались пыльные желто-зеленые поля. Сено было скошено, зерно убрано. Оставшуюся солому укладывали в ряды, которые предстояло собрать к концу месяца. В полях по ту сторону реки на стерне скошенного сена паслись коровы. За ними виднелся кусок серо-зеленой пустоши, по которой кое-где бродили овцы. Было время цветения вереска, и страннику, попавшему в пустошь, пришлось бы с трудом пробираться через фиолетовые заросли чуть ли не по пояс высотой и весь день шагать в облаке сладковатой пыльцы. Броды пересохли, человек мог идти на север через высокие холмы, преодолевая такие глубокие долины, как Грета, Лун и Котерстоун, даже не замочив ног, но и не найдя и капли воды для утоления жажды.
Глядя на тоненькую белую полоску дороги, Элис размышляла о том, где теперь маленькие восковые куклы, где ступают их крошечные ножки, бредут ли они устало к замку, оставляя за собой неприметный налет растаявшего свечного воска. Дорога пыльная, наверняка они движутся медленно, а едва заслышав шум тележных колес, звук чужих шагов или страшный топот копыт, прыгают в заросли придорожной травы. Восковой старый лорд припадает на одну ногу, леди Кэтрин оставляет позади осклизлый след, а восковой Хьюго слепо ковыляет, вытянув перед собой бесчувственные обрубки вместо рук.
В окно тянуло резким сквозняком, и Элис вдруг замерзла, ее затрясло, словно она попала в сырую пещеру, медленно заполнявшуюся холодной осенней водой.
В лучах солнца кружили голуби, целая стая, их перья, словно сделанные из чистого золота, сверкали на солнце; вся стая меняла направление одновременно, как по команде. Вот, словно пучок оперенных стрел, они понеслись к стоящей у окна Элис, но в самый последний момент резко свернули и скрылись на крыше круглой башни, где слуга собирался рассадить их по клеткам и снять привязанные к красным лапкам послания. Вздрогнув, Элис отпрянула от окна, легла на кровать и уставилась вверх, на богатую вышивку зеленого балдахина.
Должно быть, она задремала. Ее разбудил сильный стук в дверь, неожиданно громкий вопль ужаса и топот бегущих ног, кто-то визгливым, испуганным голосом произнес ее имя. Элис вскочила, распахнула дверь, еще не вполне проснувшись, и закричала:
— Пожар? Пожар? Что случилось?
Она пошатнулась и прижалась спиной к двери. Элиза подскочила к ней, схватила за плечи и потрясла, приводя в чувство.
— Леди Кэтрин! Леди Кэтрин! Она утонула! Утонула! Скорей, скорей!
Элис стояла на месте, еще не вполне соображая, что происходит, но Элиза взяла ее за руку и потащила через галерею в комнату Кэтрин. Элис никак не могла прийти в себя и озиралась кругом, ожидая увидеть промокшую насквозь и сияющую от гордости Мору, ее густые, приглаженные речной водой седые волосы, услышать слова: «Я спасла ее!»
— Она не утонула, — тупо возразила Элис. — Мора вытащила ее.
— Да проснитесь же! — воскликнула Элиза и грубо толкнула знахарку к спальне миледи.
В галерею уже успело набиться много народу; солдаты, слуги — все суетились без пользы, отдавая распоряжения.
— Разотрите ее!
— Пошлите за отцом Стефаном!
— Отнесите ее на кровать!
— Дайте глоток виски!
— Подожгите конский волос!
Элис протолкалась в комнату и, увидев ванну, отпрянула. Кэтрин лежала в ней вся синяя. Ее белое лицо с распахнутыми глазами и дряблое тело были сплошь покрыты синими венозными пятнами.
Кто-то сначала вытащил ее, но потом опустил обратно, и из воды торчала только вялая, как у куклы, голова, опрокинутая на край ванны. Эта женщина мало походила на ту сладострастную Кэтрин, что громко требовала вина и горячей воды; скорее, это была жуткая пародия на нее. Миледи, всю жизнь предававшаяся удовольствиям и любившая только себя, теперь наложила на себя руки.
— Как это случилось? — спросила Элис. Со сна ее голос хрипел, и она прокашлялась.
— Мы оставили ее одну, — стала рассказывать Элиза (ага, отметила про себя Элис, она не столько огорчена, сколько чувствует себя виноватой). — Леди Кэтрин захотела побыть одна, мы вышли и закрыли дверь. Бог знает о чем я только думала. Мы же видели, что она пьяна. Но ей вдруг стало грустно, она заплакала и приказала нам покинуть спальню, ну, мы и послушались. Оставили ее одну.
— Она упала? — уточнила Элис.
— Если б упала, я бы услышала, — вмешалась Рут; лицо ее было почти такое же бледное, как и страшное лицо миледи. — Я постоянно прислушивалась, когда она нас позовет. И я не сплетничала про всякий там грех и распутство, как некоторые. Если б она упала, я бы обязательно услышала. Но я ничего не слышала. Ничего.
Она замолчала, отвернулась, приложила платок к глазам и всхлипнула.
— Леди Кэтрин была пьяна, — заметила миссис Эллингем. — Наверное, просто соскользнула в воду, ее накрыло с головой и она не смогла выбраться.
— Неужели ничего нельзя сделать? — взмолилась Элиза. — Вскрыть вену, пустить кровь… Хоть что-нибудь!
— Нет, все кончено, — медленно проговорила Элис. — У нее нет пульса. Она умерла.
Все дамы застыли в скорби и раскаянии.
— Закройте дверь. Выпроводите отсюда людей, — распорядилась Элис. — Пошлите кого-нибудь прикрыть тело… и вытащите ее из ванны. Придется сообщить старому лорду и Хьюго, а им не следует смотреть на нее в таком виде.