Мари-Бернадетт Дюпюи - Ангелочек
Они сели за маленький чугунный столик с мраморной столешницей. В Пиренеях мрамор добывали в избытке и использовали везде. Из него изготавливали тротуарную плитку и колпаки каминов, украшения для комодов, ванны и раковины.
— Какая ты красивая, чистая! — сказала Анжелина Розетте. — Да. Прелестная брюнетка с голубыми глазами. Нет, серо-голубыми.
— Я не хочу быть красивой. Это приносит одни неприятности.
— Возможно, ты права. Но не надо жаловаться, если Господь решил наделить нас привлекательной внешностью.
— А вы, мадемуазель Лубе, стали еще красивей.
— Зови меня Анжелиной…
Вне себя от радости, Розетта в ответ лучезарно улыбнулась. Увидев, как засветилось ее лицо, похожее на мордочку голодной кошки, Анжелина растрогалась и едва сдержала слезы. «Судьба дает нам обеим шанс, — сказала себе Анжелина. — Мы не упустим его, клянусь!»
Сен-Лизье, вечером
— Никто нас не ждет, поскольку я должна была вернуться не раньше субботы. И, разумеется, на площади нет ни одного фиакра. Что ж, пойдем пешком на улицу Мобек. Уже темнеет, так что давай поторопимся.
Анжелина смотрела на крепостные укрепления родного города с неведомым ей ранее успокоением.
— А чемодан? — заволновалась Розетта.
— Завтра я попрошу кого-нибудь забрать его. Начальник вокзала хорошо меня знает, он спрячет его.
И хотя они делали пересадку в Монтрежо и Буссансе, путь показался им коротким. Во время поездки они делились друг с другом самыми сокровенными мыслями. Анжелина удивлялась, до чего ей было легко рассказывать о наиболее запоминающихся событиях своей юности. Розетта слушала, как сказку, дрожа от волнения. Теперь она знала о дочери Адриены Лубе гораздо больше, чем Жерсанда и Огюстен.
Анжелина чувствовала потребность высказаться. Она делилась с Розеттой своими сокровенными тайнами, желая найти в ней верную подругу, но из стыдливости умолчала о том, что накануне сделал с ней Филипп в спальне. Точно так же, рассказывая о своем визите к Блезу Сегену, она умолчала о некоторых подробностях. В своей мастерской шорник преступил границы дозволенного, нарушил правила приличия, только и всего.
— Я хочу, чтобы ты знала, какая я на самом деле. Вернее, какой я была до сегодняшнего утра, — несколько раз повторила Анжелина.
Теперь Розетте не терпелось познакомиться с Октавией, мадемуазель Жерсандой и, главное, с маленьким Анри.
— Я все поняла, Анжелина, — заявила Розетта на вокзале Буссанса. — Ваш папа не знает, что стал дедушкой, и я не должна говорить ему о вашем малыше.
Розетта мысленно перебирала множество новых имен. По их звучанию, по краткому описанию в ее воображении возникали образы, отнюдь не соответствовавшие реальности. По мнению Розетты, Гильем был уродом с глазами дикой кошки; Жерсанда сгорбилась от возраста, к тому же была беззубой, а Октавия превратилась в добродушную великаншу, всегда громко смеющуюся. Что касается доктора Коста, то Розетта наделила его отекшим лицом жандарма из Люшона, который непременно хотел отдать ее в богадельню. Были еще кормилица Эвлалия, дядюшка Жан, изнасилованная и задушенная красавица Люлю, молоденькая служанка Марта, которой была уготована такая же трагическая судьба, акробат Луиджи, офицер полиции Даво, старый брат аптекарь и множество других.
— Идем же! — воскликнула Анжелина. — В доме холодно, но мы разожжем огонь. Спаситель будет нам рад.
— Я тоже очень рада, что вновь увижу вашу огромную белую собаку, — радостно откликнулась Розетта. — Но вы должны зайти к мадам Жерсанде, чтобы поцеловать вашего малыша.
— О, несчастная! — рассмеялась молодая женщина. — Никогда не называй Жерсанду мадам. Она мадемуазель.
Анжелина многое узнала о Валентине. Разговор на эту тему дался Розетте нелегко. Она сожалела, что ее старшая сестра во всем подчинялась отцу-насильнику, который вызывал у нее ужас.
— Я ненавижу его, проклинаю! — тихо говорила Розетта. — Титина не выдержит, если он каждый год будет делать ей ребенка. Когда он уходил на работу, я умоляла сестру бежать. Это было бы вовсе нетрудно! Мы взяли бы с собой мальчиков и попросили бы убежища в монастыре. Мадемуазель Анжелина, я больше не могла дрожать от страха каждую ночь, как только слышала шорох около своего тюфяка. Я говорила себе: «Он здесь, сейчас он овладеет мной». Однажды вечером я даже взяла нож. Я без колебаний воткнула бы нож ему в брюхо… В конце сентября он, тяжело дыша, прижал меня к стене. Я крикнула ему, что у меня месячные. Он отстал, а потом напился. Когда он заснул, я попрощалась с Валентиной и убежала. Она кормила грудью малышку. Знаете, что она мне сказала? «Ты правильно поступаешь, Розетта! Я же буду ждать, когда он подохнет. Тогда я стану свободной…» Но этот негодяй может прожить еще долго!
В свои семнадцать лет Розетта знала все о человеческой подлости.
Девушка была неграмотной, употребляла слова, свойственные уличным торговцам и рабочим, что открывало для Анжелины широкие возможности. «Я научу ее читать и писать. Постепенно она станет говорить культурнее. Я чувствую, что она наблюдательная, вдумчивая и умная. Странно, но я ее никогда не забывала. Часто по вечерам, перед сном, я думала о ней, спрашивала себя, что с нею стало. Теперь я знаю».
Розетта была предельно откровенной с Анжелиной.
— На следующий день после того, как вы приняли роды у Валентины, отец решил, что надо уезжать. Он похоронил ребенка, так и не позвав кюре. Несомненно, он боялся, что вы выдадите его жандармам. В полдень он получил расчет. Мы сели в поезд. Моя бедная сестра все время жаловалась, что у нее болит живот. К тому же у нее еще шла кровь. Вечером мы приехали в Сен-Годан. Отец нанялся на кожевенный завод. Мы жили в помещении за сараем, где сушились кожи. Там так воняло… Я вам еще не все сказала. Одного из моих братьев отец отдал в пастухи. Бедный Реми плакал так горько, что у меня сердце разрывалось на части. Хозяин забрал его в тот самый день, когда Реми исполнилось восемь лет. А у моего брата не было даже сабо. Как подумаю об этом…
— Но как ты очутилась в Люшоне? — спросила Анжелина.
— Я не знала, куда бежать. Сначала я шла через поля, потом вышла на дорогу, вымощенную щебнем. Одна супружеская пара везла сыр на продажу и пожалела меня. Тогда я еще не была такой грязной. Я им сказала, что хочу найти работу где-нибудь на юге. Они посадили меня в свою повозку. В Люшоне они держали прилавок на Центральном рынке и поэтому высадили меня при въезде в город. Вы этого не знаете, мадемуазель Анжелина, но еду можно найти всюду: около изгородей, в лесах, на фермах. Спала я где придется. Овинов и дровяных сараев вполне хватало. В Люшоне люди богатые, ведь там термическая станция. Я часто просила милостыню около церкви, потом покупала хлеб. Но с приходом зимы стало тяжело. Я твердила себе, что умру от холода. Но тут появились вы. Если бы я верила в доброго Боженьку, то поблагодарила бы его…
