Джудит Макнот - Благословение небес

— Ты чертовски хорошо знаешь, что я действительно тебя любил. И сейчас люблю. И, ради Бога, если уж ты не веришь всему, что я тебе говорил, поверь еще и этому,

Ян ожидал возражений, но Элизабет промолчала, и он понял, что, несмотря на молодость и неопытность, врожденной житейской мудрости его жене не занимать.

— Я знала, что ты любишь меня, — сказала она, помолчав. — Если бы ты не любил меня так сильно, я никогда не смогла бы причинить тебе боль и ты не расстался бы со мной, опасаясь, что я снова могу сделать тебе больно. Я поняла, что ты боишься именно этого, когда ты сказал о разводе. Я так отчаянно боролась против развода только потому, что знала, как ты любишь меня.

— Клянусь, что больше никогда не поступлю так с тобой.

— Спасибо. Не думаю, что смогу пережить это еще раз.

— А ты не могла бы просветить меня относительно того, что наговорил обо мне Дункан?

Элизабет улыбнулась ему нежной, понимающей улыбкой.

— Он рассказал мне, что ты сделал, когда вернулся из плавания домой и узнал о гибели семьи.

— И что же я сделал?

— Ты оградил себя от боли, которую могла тебе причинить потеря единственного любимого существа, которое у тебя осталось, — Лабрадора по имени Тень. Я поняла, что ты делаешь то же самое, когда заявил о разводе.

Ян погладил ее по щеке, и голос его стал хриплым от волнения:

— На твоем месте я бы себя возненавидел. Элизабет поцеловала ладонь, которая гладила ее щеку.

— А ты знаешь, — сказала она, улыбаясь сквозь слезы, — каково это: чувствовать, что тебя любят так сильно… — Она покачала головой, словно не находя слов, и продолжала голосом, полным любви: — Знаешь, что я замечала, когда мы с тобой появлялись на людях?

Ян не удержался и наконец притянул ее к себе.

— Нет, — прошептал он, — а что ты замечала?

— Я смотрела, как другие мужья обращаются со своими женами — как они смотрят на них, разговаривают. И знаешь что?

— Что?

— Я поняла, что я единственная, за исключением Алекс, жена, которую обожает собственный муж, и не стесняется признаться в этом всему миру. Но в одном я точно единственная, — смеясь, добавила она, — я совершенно уверена, что я — единственная жена, которую пытался соблазнить собственный муж на глазах у всего благотворительного комитета.

Ян крепче обвил ее руками и попытался, причем весьма успешно, соблазнить жену на диване.

За окном падал снег, в камине потрескивали поленья, взрываясь снопами искр. Удовлетворенная и счастливая, Элизабет лежала в объятиях Яна, укрытая одеялом, и ее мысли лениво переместились с завтрака, который они так и не съели, к завтраку, который им принесли бы, будь они сейчас в Монтмэйне. Со вздохом она поднялась с постели и оделась.

Когда она переворачивала ветчину, сзади подошел Ян и, положив руки ей на талию, заглянул через плечо.

— Это выглядит до ужаса съедобным, — поддразнил он. — По правде говоря, я рассчитывал на наш «традиционный» завтрак. Элизабет улыбнулась и повернулась к мужу.

— Когда мы должны возвращаться? — спросила она, почему-то думая о том, как уютно было лежать рядом с ним наверху.

— Тебе понравится, если я скажу, что через два месяца?

— Замечательно понравится, но ты уверен, что тебе не наскучит и что ты не будешь переживать из-за работы?

— Даже если мой бизнес и пострадает, у меня достаточно денег, чтобы мы могли это себе позволить как награду за последние три месяца. Кроме того, — добавил он, ухмыльнувшись, — очевидно, я организовал все гораздо лучше, чем мне казалось, потому что будь это не так, Джордан уже сообщил бы мне об этом.

— Дункан снабдил меня чуть ли не сотней книг, — сказала Элизабет, пытаясь придумать, чем занять время, если они останутся здесь, — но ты, наверное, их читал, а если нет, то наверняка разделаешься с ними к среде. Нет, боюсь, ты будешь скучать.

— Да, мне придется трудновато, — согласился Ян. — Быть отрезанным от мира в засыпанном снегом доме, вдвоем с тобой. Не представляю, что я буду делать без книг и без работы. — Он искоса бросил на нее хитрый взгляд.

Ее щеки вспыхнули ярким румянцем, но она серьезно спросила, внимательно наблюдая за его лицом:

— А если бы дела у тебя шли не так хорошо, как сейчас, если бы ты не нажил такого богатства, ты смог бы быть счастлив здесь со мной?

— С тобой?

— Ну да.

— Абсолютно, — ответил он так же серьезно. — Хотя, — добавил он тут же, сцепляя руки у нее за спиной и подтягивая ее к себе, — ты, может быть, не захочешь здесь оставаться, когда узнаешь, что твои изумруды лежат на прежнем месте в Монтмэйне.

Она резко вскинула голову, и глаза ее засияли от восторга.

— О-о, как я рада, Ян. Ты не представляешь, как мне было обидно, что я продала их, когда я узнала правду о Роберте.

— Тебе будет еще обиднее, — с шутливым укором поддразнил он, — когда ты узнаешь, что перевела на мое имя несколько меньше, чем они стоят на самом деле.

Те, что ювелир успел уже продать, я выкупил за сорок пять тысяч фунтов, и за пять тысяч фунтов я купил у него те, что остались.

— Бессовестный мошенник! — вскричала Элизабет. — Он заплатил мне пять тысяч за все! — Она в отчаянии покачала головой, ужасаясь неумению Яна торговаться. — Он нажил на тебе огромные деньги.

— Честно говоря, меня это не особенно беспокоит, — продолжал дразнить жену Ян, наслаждаясь ее возмущением, — потому что я планировал вычесть эти деньги из твоего содержания. С процентами, разумеется. По моим подсчетам, — сказал он, делая паузу, чтобы подсчитать в уме цифру, — на сегодняшний день ты должна мне примерно сто пятьдесят одну тысячу сто двадцать шесть фунтов.

— С-сколько? — вскричала она, не зная, смеяться ей или сердиться.

— Видишь ли, сюда входит еще и Хэвенхёрст. Я приплюсовал и его к этой стоимости.

Слезы заволокли ее прекрасные глаза.

— Ты выкупил его у этого кошмарного мистера Демаркуса?

— Да. И он действительно «кошмарный». Им бы работать на пару с твоим дядей. У обоих врожденный инстинкт торговцев верблюдами. Я заплатил за Хэвенхёрст сто тысяч фунтов.

Она ахнула.

— Сто тысяч! О-о, Ян…

— Я люблю, когда ты произносишь мое имя. Элизабет улыбнулась, но голова ее была все еще занята великолепной сделкой, которую заключил Ян.

— Даже я не смогла бы купить дешевле! — великодушно признала она. — Ведь именно за эту сумму я его продала, и когда все бумаги были подписаны, он сказал мне, что через год рассчитывает получить за него сто пятьдесят тысяч.

— Возможно, он и получил бы их.

— Но только не от тебя! — гордо заявила она.

— Только не от меня.

— А он пытался?

— Он заломил двести, как только понял, что мне необходимо выкупить его.