Синтия Харрод-Иглз - Династия
Лошади заржали, мелькающие в воздухе секиры бросали солнечные блики и вспыхивали, как языки пламени. Дикий крик сотрясал воздух, кровь смешивалась с пылью. Жестокие удары следовали с обеих сторон, а когда они достигали цели, то слышался нечеловеческий стон, подхватываемый бесконечным потоком людей, ожидавших своего смертного часа и не желавших так просто расставаться с жизнью. Ловелл и сэр Роберт Перси дрались рядом с Ричардом, а Том занял место с другой стороны. За ним сражался Рэдклифф. Шаг за шагом они продвигались в гущу битвы, пронзая тела противников, пробираясь к валлийцу, местонахождение которого можно было определить по соломенному цвету волос. Он сидел верхом и трясся от страха, глядя, как на него надвигается смерть.
Люди Ричарда находились в нескольких ярдах от самозванца, и король поверг знамя противника, втоптав в пыль изображение красного дракона. Вдруг Рэдклифф с диким криком указал на приближение страшной беды: люди Стэнли решили присоединиться к сражению в полном составе. Они мчались на воинов Ричарда, которые один за другим падали замертво. Уже знаменосец короля пал на поле боя, но сам король продолжал биться так яростно, что остальные не поспевали за ним.
— Предательство! Измена! — прогремел он.
Том услышал в его крике рев раненого зверя и почувствовал, как замерло его сердце. Хватая ртом воздух, с затуманившимся от слез взором, Том яростно бросился вперед, стараясь ни на шаг не отстать от своего господина, который размахивал окровавленной секирой, окруженный со всех сторон мечами врагов.
— Милорд!!! — выкрикнул Том. На мгновение его взгляд выхватил побелевшее лицо Ричарда. Он был уверен, что король услышал его крик, но затем мощный удар поразил его самого, и он упал. Королевские доспехи пронзила дюжина мечей, и король с ужасным криком тоже упал на землю, на его устах так и застыло невысказанное слово, и он покинул этот мир.
Разгромленные остатки английской армии последнего английского короля спасались бегством, уходя на Север и на Юг страны. Жители Йорка, включая людей Морландов, все еще находились в пути. Обязанность распустить воинов лежала на Нортумберленде, но он ее не выполнил, поэтому они ничего не знали о ходе событий до вечера пятницы, девятнадцатого. Они пришли перед самым рассветом двадцатого числа, но к десяти часам двадцать второго, когда битва была уже закончена, даже не добрались до Лейсестера. Услышав печальные вести, они повернули домой. Их сердца переполняли горечь и стыд.
Двадцать третьего числа, в то самое время, когда Джон Спонериз, член городского совета, рассказывал все новости мэру и муниципальным чиновникам Йорка, до Морланд-Плэйса добрался грязный и окровавленный воин в надежде получить убежище.
Семья собралась в большом холле. Элеонора опустилась рядом с ним на колени и собственноручно перевязала ему ужасную рану на плече. Сесилия и Ребекка умыли его и поднесли к губам раненого чашу с вином. Как только к нему вернулись силы, он начал безудержно плакать — его худенькое тело сотрясалось от рыданий. Он был одним из оруженосцев, и белый вепрь на его одежде был залит кровью. Спасшийся юноша служил вместе с Томом, хотя и был моложе. Сбиваясь, он рассказал всю историю с самого начала, не пытаясь сдерживать душивших его рыданий. Наконец он дошел до кульминации своего повествования.
— Том? Что с ним? — воскликнула Сесилия, перебивая его рассказ о предательстве Стэнли.
— Он погиб. Он и король — они пали в одно мгновение.
Сесилия не могла сдержать крика. Она закрыла лицо, а Элеонора уставилась в пустоту, словно пытаясь прожечь ее огнем своих синих глаз. Ее лицо побелело от напряжения.
— Мечи, мечи со всех сторон, — рыдал юноша. — Никого не было видно из-за этих мечей. Когда король упал, все бросились на него, как злая свора. Казалось, что эти предатели, эти изменники не успокоятся, пока не убедятся в его смерти, так велик был их страх перед ним. О мой милорд! Мой король!
Он прервал свой рассказ, не в силах продолжать.
Руки Элеоноры, которые все еще перевязывали рану, замерли, словно ее сердце остановилось. Ей показалось, что оно уже никогда не будет биться с прежней силой.
— Мастер Рэдклифф был мертв, но сэр Френсис отозвал нас назад, тех, кто уцелел в бою. Мы добрались до холма и остановились. Мы увидели, как предатель Стэнли снял с головы мертвого короля шлем, увенчанный короной, и надел его на валлийца. В этот момент мне нечем было дышать, но худшее было впереди.
Юноша замолчал. Элеонора прошептала:
— Продолжай же.
— Мы поспешили на дорогу, ведущую в Лейсестер, но через некоторое время я почувствовал, как слабею от полученной раны. Я не мог поспевать за остальными, поэтому вышел на обочину. Услышав, что приближаются солдаты, я спрятался в придорожном рве. Показался валлиец, на голове у него красовалась корона нашего милорда. Пусть Господь поразит нашего врага в самое сердце, потому что это сердце предателя. С ним были его солдаты — валлийцы и французы. Они сыпали проклятия и богохульствовали, насмехаясь над нашим королем, скаля зубы, пусть их поразит кара небесная…
— Тише. Дитя мое, перестань проклинать их. Помни… — Она не могла заставить себя закончить фразу. — Помни, кто пал в этом бою.
Юноша жадно вдохнул. Его трясло.
— О моя добрая госпожа, — прошептал он, — если бы вы слышали, как он кричал, когда они убивали его. Я не смогу забыть это крик до конца дней своих, ни во сне, ни наяву. А потом эти грязные оборванцы, эти шакалы обнажили тело короля, не оставив даже клочка ткани, чтобы прикрыть его чресла. Они бросили его поперек пони, как забитого на охоте оленя. Они страшно насмехались над покойным, пока ехали, и называли его преступником и каторжником.
Слушателей охватил ужас.
— Коронованного монарха!.. — выкрикнул Эдуард надломленным голосом.
— Как они посмели… — Сесилия раскачивалась из стороны в сторону, как женщина, переживающая схватки.
Элеонора закусила губы от боли, и на них выступила кровь.
— Ересь, богохульство, — с ужасом прошептала Элеонора, широко раскрыв глаза. Она перекрестилась. — О Боже милосердный, что же теперь будет с нами, если такой пес пришел к власти? Бог мой, неужели мы все теперь погибнем, если подобное ничтожество может надругаться над самим королем? О Ричард, Ричард…
— Они прошли совсем близко от меня, — продолжил свой рассказа юноша, — но я уже не боялся, что они обнаружат меня. Смерть была мне милее, когда я увидел своего господина, на теле которого было больше ран, чем пальцев на руках. Каждый полученный им удар отзывался одним и тем же словом: «Измена!» Его вид вызывал желание мести в сердце каждого благородного мужа. — Он снова начал рыдать.
