Серебряная кожа. Истории, от которых невозможно оторваться - Элеонора Гильм
18
Из окон комнаты, где поселили Вету, открывался вид на парк, и девочка часами смотрела на заснеженные деревья.
– Скорей бы наступила весна.
С большим успехом Вета могла обращаться к обшарпанному столу или скрипучей кровати. Соседка по комнате, щуплая несуразная Маша, не разговаривала. Ни с кем. Она напоминала Вете маленькую зашуганную белую мышку. Если к ней обращались с вопросом, Маша высовывала из-под одеяла острый носик, испуганно поворачивала мордочку и сразу возвращалась в норку. Каждое утро Вета находила Машу под кроватью, замотанную в одеяло, и помогала выбраться из плена.
Для сотрудников Цепома Маша была проблемой. Что делать с ней, никто не понимал. Воспитательница Ольга Васильевна, добрая, улыбчивая, любимица всех детей, порой садилась на Машину кровать и начинала гладить остренькие лопатки. Девочка замирала, лишь по изредка скользившей по губам судороге можно было понять, что ей нравится эта ласка.
Однажды Ольга Васильевна шепнула Вете:
– Все из-за отца, он, изверг, держал всю семью в страхе. Машу нашли в квартире рядом с забитой до смерти матерью.
Зачем ей об этом рассказала воспитательница, Вета не поняла. Но ей доверили тайну, будто она была взрослой, могла чем-то помочь Ольге Васильевне. И Вете захотелось непременно оправдать эти ожидания.
Маша скоро могла оказаться в учреждении для психически ненормальных детей, и Ольга Васильевна пыталась вытащить девочку из кокона. Пока ничего не выходило.
Сама Вета каждую ночь погружалась в свой личный мрак. Единственное, что давало силы – тонкий альбом. Вета перебирала фотографии по несколько раз в день, вглядываясь в родные лица. Уголки страниц загибались, снимки начали отрываться. Но девочка аккуратно их подклеивала, разглаживала листы.
Альбом хранил память о тех днях, когда Вета была счастлива. Родители. Бабушка. Констанция с мушкетерами. Дядя Саша с улыбающейся Ветой и котятами. Порой девочка забывала, что не одна в палате и говорила вслух, чтобы не сойти с ума.
– Мама, жаль ты не видела мою полосатую Констанцию. У нее длинные усы, пушистый хвост.
– Констанция… Это кто? – прозвучал голосок. Тихий, как дуновение ветра.
– Кошка.
– А какая она?
– Красивая. Умная. Полосатая, – задумчиво описала кошку Вета. И, лишь через минуту поняв, что произошло, обрадовалась удаче. – Машка, ты заговорила!
Дни тянулись мучительно долго. Нудные уроки, разговоры с психологичкой, бесконечные домашние задания. Еда, которую интересно размазывать по тарелке, но невкусно есть.
Как только выдавалась свободная минутка, Вета хватала очередную книгу в истрепанной обложке и переносилась в другую жизнь. На необитаемую планету, где нужно было выжить группе смелых астронавтов. В далекую Африку, где ученые спасали львов. Туда, где не было ежедневной боли и горечи от потери близких. Маша ревновала подругу к книгам, но сама читать не хотела:
– Буквы мелкие, их так много. Они как будто лезут, укусить хотят.
– Маша, давай я тебе вслух почитаю, – сказала Вета.
– Не хочу. Лучше расскажи о чем-нибудь.
– Вот только главу дочитаю…
Вета увлеклась путешествиями героя на неизведанной планете и глотала страницу за страницей. Не сразу разобрала шепот:
– Тебе хорошо.
До сих пор странно было слышать тонкий Машин голосок. Тихий, неуверенный, он казался шелестом листвы.
– Лучше некуда. Ты шутишь?
– У тебя семья была, родители нормальные, бабушка. А у меня насекомые какие-то.
Маша уставилась в окно.
Шел снег. Белый, бесконечный.
Вета подошла к хрупкой девочке и, повинуясь внезапному порыву, обняла ее за плечи. Так они стояли долго, молчаливые и печальные дети, оставшиеся одни в жестоком взрослом мире.
Вета каждый вечер садилась на кресло, расположенное у входа в Цепом – Центр помощи – как называли его обитатели. Разглядывала каждого вошедшего.
«Глупая, разве можно на что-то надеяться? Да кому ты нужна?» – высмеивала себя. Тот, кого Вета ждала, не приходил.
19
– Скоро, Веточка, ты поедешь в областной центр. Там хороший, уютный детдом, – Ольга Васильевна осеклась. – Для особенных детей, с травмами, понимаешь… Я попросила знакомую помочь, не хотела, чтобы ты оказалась в сомнительном месте.
Клетчатая сумка громоздилась на кровати. Из ее пасти торчали рукава серого свитера, пушистый шарф и дырявые колготки. Ветка попыталась уложить вещи как положено, но ничего не вышло. Она плюхнулась на кровать, пружины протяжно застонали.
Новая соседка виртуозно орудовала пилочкой, подпиливая острые звериные ногти, и на секунду задержала на Ветке презрительный взгляд. Взрослая девица, с пышной гривой волос и рано оформившейся фигурой, она не воспринимала «малышню».
– Виолетта…. Вета… – Ольга Васильевна запыхалась, словно участвовала в эстафете. – Пока ты у нас остаешься! На тебя пришел запрос.
– Какой запрос? Это хорошо?
– Да, очень. На тебя оформляют опеку. Я так рада за тебя, девочка!
– А кто? Кто оформляет?
– Семья какая-то… Вишневые… Вишневицкие – фамилия.
Вета недоуменно сморщила нос и стала грызть кончик косы. Что за Вишневые? Неужели…
– Везет убогим, – Лена громко вздохнула. – Кто в наше время калеку в семью брать будет?
На следующий день все сомнения развеялись. Крупный, немного смущенный мужчина появился в Цепоме ранним утром. Взвизгнув, Ветка повисла на дяде Саше. Теперь все будет хорошо!
Маша рыдала в голос, прощаясь с новой подругой:
– Не уходи, как я одна останусь, без тебя?
– Ты прости, не могу я, никак не могу остаться здесь. Ты же понимаешь? —
Вете было стыдно перед Мышкой за свое нечаянное счастье.
– Дядя Саша забирает меня! Хочешь, оставлю тебе серую юбку и тот красивый свитер. А?
– Оставь, – Маша хлюпнула носом. – Пока, Вета.
– Пока, Маша.
– Мы ведь найдем друг друга. Да?
– Конечно! – Руки Веты сомкнулись на узкой спине подруги.
20
На фотографии трое улыбались. Маленькая принцесса в пышном розовом платье. Дядя Саша, молодой, беззаботный, с игрушечной собакой в руках. И красивая женщина с затейливо уложенными волосами. Она прижимала к себе принцессу и весело смотрела в объектив. Таким счастьем веяло от снимка, что она перевернула рамку и положила на стол.
Вета села на мягкий стул и принялась рассматривать комнату. Удобный диван, обои в розовых цветочках. Куклы, дружной командой рассевшиеся на шкафу. Пара книжек. Множество фотографий в рамках, изображавших ту же милую девочку. Большая ракушка. Виолетта взяла ее в руки и приставила к уху, в надежде услышать шум моря.
Дверь внезапно открылась, Вета вздрогнула, и ракушка выскользнула из ее рук. В комнату вошла женщина, которая источала неприязнь во время той встречи в больнице. Недавно было, под Новый Год… А кажется, сто лет прошло. Женщина подняла ракушку с пола и только потом взглянула на девочку. К счастью, раковина неведомого моллюска уцелела.
– Меня зовут Ксения Львовна. Так меня и зови. Порядок в комнате
