Змеиный король - Элизабет Хойт
«Порой мне кажется, что я вас знаю».
А если бы она и вправду могла его знать? Мысль просто ужасающая. Все последние месяцы он провел в безжалостной охоте за убийцами Итана. Разыскивал их, одного за другим, вызывал на дуэль и приканчивал, пронзая шпагой. Поняла бы его ангел такого человека? Да она бы сжалась от ужаса, узнай его по-настоящему, отступила бы и бросилась прочь, крича во весь голос.
Боже, пусть ей не доведется и в самом деле заглянуть ему в душу.
До него стало доходить, что внизу поднялась какая-то суматоха. Послышались громоподобный голос капитана Крэддок-Хейза, высокие ноты миссис Броуди и заглушаемое ими вечное ворчание этого странного слуги, Хеджа. Саймон с трудом поднялся с кресла и, прихрамывая, потащился к лестнице. Он таки поплатился за свою вчерашнюю вылазку в зимний сад в погоне за ангелом. Ночью от того, что Саймон слишком рано пустил их в ход, мускулы спины взбунтовались, и их свело. В результате, теперь он двигался как старик — причем хорошенько отделанный дубинками да еще и порезанный ножом.
На подходе к первому этажу Саймон стал различать слова.
— …карета в половину китобойного судна. Бахвальство это, вот что, чистое бахвальство.
Баритон капитана.
— Как вы считаете, сэр, они ведь захотят чаю? Пожалуй, стоит посмотреть, как там мои лепешки. Хорошо, что я их столько напекла — на всех хватит.
А это миссис Броуди.
И наконец:
— …спина, бедная моя спина. Четыре жеребца, да к тому же чисто дьяволы. А я ведь не молодею. Запросто меня прикончат, ужо как пить дать. И кого это волнует? Да никого. Лишняя пара рук — и все, вот кто я для них.
Хедж, во всей своей красе.
Спускаясь по лестнице и идя к передней, где все собрались, Саймон улыбался. Забавно, как легко ритм и тон этого дома запали ему в душу.
— Добрый день, капитан, — поздоровался он. — Что тут за суета?
— Суета? Ха. Громадная карета. Удивительно, как она вообще смогла свернуть на подъездную дорогу. Понятия не имею, зачем кому-то понадобился такой гроб. Вот когда я был молодым…
Но недовольство капитана сразу же отступило на задний план, как только Саймон увидел в проеме двери карету. Свою собственную дорожную карету, — не сойти ему с этого места, — с золоченым гербом Иддесли на дверях. Но вместо Генри, его камердинера, в коем качестве тот пребывал вот уже пять лет, из кареты, сложившись почти вдвое, чтобы пролезть в дверцу, выбирался другой человек, помоложе. Но все-таки вполне взрослый, чтобы остановиться в росте — и слава богу, иначе бы, в конце концов, он превратился в великана. Однако плоть его еще не достаточно наросла на том впечатляющем остове, который создал Господь. Потому руки у него были огромны и костлявы, стопы — как у щенка, то есть чересчур большие для тощих голеней, а плечи — широкие, но худые.
Кристиан выпрямился, и его золотисто-рыжая шевелюра засияла на полуденном солнце. Увидев Саймона, он усмехнулся.
— Ходят слухи, что ты вот-вот отдашь концы или уже в могиле.
— Сплетники, как всегда, умудряются раздуть из мухи слона. — Саймон неторопливо спустился по лестнице. — Ты спешил на похороны или просто проезжал мимо?
— Решил, что стоит лично убедиться в твоей смерти. В конце концов, ты ведь мог отписать мне свою шпагу и ножны.
— Вряд ли, — ухмыльнулся Саймон. — Если я правильно помню, по моему завещанию ты получаешь какой-то расписанный эмалью ночной горшок. Старинная вещь, скажу я тебе.
Тут из-за спины молодого аристократа возник Генри. В изысканном белом парике с разделенными на две стороны локонами, в фиолетовом, отделанном серебром камзоле и черных с серебряными полосками чулками, Генри был одет куда как лучше Кристиана, облачившегося в скучный коричневый наряд. Но Генри почти всегда выглядел роскошней любого находящегося поблизости мужчины, будь то слуга или аристократ. Иной раз Саймон ловил себя на мысли, что ему с трудом удается не затеряться в тени собственного камердинера. Добавьте к этому то, что лицом Генри был вылитый распутник Эрос — золотистые локоны и полные ярко-розовые губы, — и вы получите не просто мужчину, а истинную угрозу для женского пола, когда дело доходит до всяческих амуров. Воистину удивительно, почему виконт продолжал держать его в услужении.
— В таком случае, я безмерно рад, что слухи преувеличены. — Кристиан схватил Саймона за руку обеими ручищами, почти обняв и с тревогой вглядываясь в его лицо. — Ты точно здоров?
Иддесли непривычно сконфузился. Для него было в новинку, что кто-то выказывал заботу о его здоровье.
— Более или менее.
— А это кто, позвольте спросить? — подошел к виконту капитан.
Саймон чуть обернулся к пожилому джентльмену:
— Могу я представить вам Кристиана Флетчера, сэр? Он мой друг и партнер по фехтованию. Кристиан, позволь познакомить тебя с хозяином, капитаном Крэддок-Хейзом. Он оказал мне гостеприимство, бескорыстно предоставив свободные покои своего сына, превосходные кушанья экономки и утонченную компанию своей дочери.
— Капитан. Считаю за честь познакомиться с вами, сэр. — Кристиан поклонился.
Капитан, в этот момент сверливший глазами Саймона, словно в словах про «утонченную компанию» могла крыться какая-то двусмысленность, переместил внимание на Кристиана, пронзив того взглядом.
— Полагаю, вы тоже возжелаете какую-нибудь комнату, а, юноша?
Кристиан выглядел потрясенным. Он обратил взор к Саймону, словно взывая о помощи, прежде чем ответил:
— Нет, вовсе нет. Я думал остановиться в городке на постоялом дворе, мимо которого мы проезжали. — И неопределенно махнул через плечо, предположительно в ту сторону, где находился упомянутый постоялый двор.
— Ха. — Капитан на секунду опешил. Но тут же накинулся на Саймона: — Зато ваши слуги, лорд Иддесли, они-то остановятся в моем доме, ведь так, есть у нас свободные комнаты или нет?
— Разумеется, капитан Крэддок-Хейз, — бодро ответил Саймон. — Я уж подумывал и их отослать на постоялый двор, но, прекрасно зная ваше замечательное гостеприимство, понял, что вы при этом будете страшно уязвлены. Посему, вместо того чтобы ввязываться в неуклюжее перетягивание каната по поводу правил приличия, признаю поражение в битве еще до того, как она разразится, — мои люди останутся здесь. — И закончил свою вопиюще лживую речь изящным поклоном.
На мгновение капитан лишился дара речи. Попытался грозно нахмуриться, но
