Дженнифер Блейк - Черная маска
Полковник отвязал поводья и, держа их в руке, повернулся к Летти:
— Было приятно услышать опять настоящий английский янки. Хотя мне и нравится южный говор, я иногда скучаю по чему-то более близкому.
Летти кивнула:
— Здесь как за границей, правда? Все то же самое, но все же совершенно другое. Я ловлю себя на том, что слежу за каждым своим словом. Боюсь обидеть кого-нибудь.
— Да, это нетрудно: южане очень ранимы.
— Положим, это естественно…
— Вы правы, — согласился полковник.
— Вы не будете возражать… вы не сочтете меня навязчивой, если я спрошу, что вы обо всем этом думаете? Что происходит с Реконструкцией, с попытками улучшить положение негров? И что за люди те, кого называют Рыцарями Белой Камелии?
В зеленоватых глазах полковника промелькнула улыбка, обозначив морщинки на обветренной коже лица.
— Вы многого хотите.
— Мне больше некого спросить — никого нет, кто был бы непредубежден. Однако если вы предпочтете не отвечать из-за вашего положения…
— Дело не в этом, просто мне трудно ответить на ваш вопрос. Это очень серьезная проблема. Официально я здесь для того, чтобы поддерживать порядок и гарантировать честные и справедливые выборы. Однако иногда я становлюсь в тупик Из негров, с которыми мне приходилось сталкиваться, может быть, только треть имеет достаточное образование и понимание ситуации, чтобы сознательно голосовать и занимать государственные должности. Еще треть можно научить, поскольку эти люди действительно хотят быть хорошими гражданами. Но последняя треть — это настоящие воры и безнравственные негодяи, которые считают, что свобода означает то, что они навсегда освобождены от работы.
— Я думаю, то же можно сказать о большинстве только что освобожденных от рабства народов, — заметила Летти.
Он кивнул:
— Вы правы. Но, к сожалению, складывается впечатление, что радикальные республиканцы предпочитают привлекать для работы в учреждениях представителей последней группы. Эти негодяи с готовностью устраиваются на выборные должности, чтобы иметь возможность брать взятки. А образованные негры — это в основном те, кто при старом режиме прислуживал в домах белых и до сих пор разделяет убеждения и представления своих бывших хозяев. Единственное исключение, которое приходит на ум, — это бывший слуга Тайлера, Брэдли Линкольн. Если бы можно было привлечь побольше таких, как он, мы бы чего-нибудь достигли.
— Вы хотите сказать, что нынешнее правительство штата действительно такое плохое… каким его представляют нам редакторы газет Нового Орлеана? Летти не могла скрыть своего потрясения.
— Хуже не бывает. Дать неграм право голосовать, сделать их настоящими гражданами — само по себе это достойное стремление. Но то, как это делают республиканцы, превратило Законодательное собрание в сборище мародеров. У них нет других целей, кроме мелкой мести и наживы. Если бы армия Севера занималась таким грабежом, ее нужно было бы перевешать до последнего солдата. Иногда я чувствую себя так, как если бы победил противника в честном бою, а теперь мне приказано не давать ему подняться, пока пируют стервятники.
— Это тяжкое обвинение, полковник. Разве нет?
— Как вам будет угодно, — Он пожал плечами.
— Но неужели вы оправдываете действия людей, которые, скрываясь за белыми простынями, терроризируют окрестности?
— Я этого не говорил. Мы делаем все, что можем, чтобы положить конец вылазкам ночных всадников. Но меня ничуть не удивляет, что эти вылазки происходят. Эта так называемая Реконструкция навязывается людям, которые с оружием в руках отстаивали свои убеждения во время самой длинной и жестокой войны, какую когда-либо знала эта страна. Удивительно не то, что они сопротивляются, а то, что это еще не вылилось в новую гражданскую войну. Поверьте мне, если Юг когда-нибудь встанет на ноги, сможет сам кормить себя и кое-что откладывать, все начнется снова. В конце концов, что им терять?
— А их жизни, их дома?..
— Во время войны они не жалели своих жизней, остановили их только голод и нехватка оружия. Мы сжигали их дома, опустошали их поля, а они все равно сражались. Глупо втаптывать таких людей в грязь. Так их не покорить, так мы превращаем их в смертельных врагов. А что до домов, которые мы им оставили? то сборщики налогов отбирают их налево и направо.
— Но ведь у многих еще остались огромные поместья, такие, как Сплендора, — усмехнулась Летти.
— А что такое поместье? Дом и земля. Их нельзя счесть или потратить. Большинство плантаторов — бедняки при доме и земле. Они могли бы продать несколько акров, но никто не хочет покупать, потому что ни у кого нет денег платить вольным работникам за обработку этой земли. А законодатели почти каждый месяц повышают налоги, пока дело не доходит до конфискации имущества.
— Что я слышу, полковник?! — шутливо воскликнула Летти. — Да здесь пахнет изменой!
— Наверное, эта звучит именно так, — грустно улыбнувшись, согласился полковник. — Но эти политики сначала затевают войны, а потом спешат удрать в безопасное место. А такие, как я, воюют. Сказать по правде, мисс Мейсон, я уже навоевался — совсем как тетушка Эм.
Слова полковника еще сильнее встревожили Летти — очевидно, потому, что за ними не стояло ничего, кроме его собственной убежденности. Некоторое время она в задумчивости смотрела ему вслед, затем повернула назад, к дому.
Летти поднималась по ступенькам, когда тетушка Эм наконец объявила, что фасоли достаточно. Она пересыпала содержимое всех мисок в одну свою, большую, и поломала длинные хрустящие стручки.
— Исключительно милый человек полковник, — заметила пожилая женщина.
— Да, — согласилась Летти.
Рэнсом хмуро смотрел вслед удаляющемуся офицеру, синяя форма которого скоро слилась с опускающейся темнотой.
* * *На следующее утро Летти снова попросила у тетушки Эм коляску, чтобы съездить в Кампти, небольшой городок на другой стороне Ред-Ривера, куда ее направили учительницей. Она хотела осмотреть здание, прикинуть, какое расстояние ей придется ежедневно преодолевать, и проверить, с какими трудностями связан переезд через реку.
Разговор происходил за завтраком. Рэнни оторвался от тарелки и поднял на нее свои большие голубые глаза.
— Я мог бы отвезти вас, — предложил он как бы между прочим.
Летти улыбнулась ему:
— Это очень мило с вашей стороны, но я не знаю, как долго там пробуду.
— Ну и что? Я могу подождать.
— Нет, мне и в самом деле не хочется вас затруднять. К тому же, если тетушка Эм доверит мне лошадь и коляску, я бы лучше попробовала управлять ими сама, чтобы привыкнуть.
