Михель Гавен - Арденны
— Хорошо, — она заставила себя улыбнуться.
Пленных было несколько сотен. Сюда же добавили тех, кого захватили в Буллингене. Выглядели они испуганными, на лицах явно читалась тревога. Солдаты Пайпера особенно не церемонились с янки. Охрана искала любой повод, чтобы открыть огонь. Когда Маренн подошла, она почувствовала — в воздухе витает призрак смерти, напряжение достигло апогея. Она сняла камуфляж, чтобы было видно, в каком она звании, не только американцам, но и эсэсовцам тоже, — пусть попридержат свою ярость и неуместные скабрезности.
Американцы сидели прямо на заснеженном поле, им разрешили курить. На двух дорогах, пролегающих от них по обеим сторонам, несметное количество немецких танков со знаками SS и гербами легендарных арийских дивизий на борту выписывали сложнейшие маневры. Они направлялись от Линьевилля к Мальмеди.
Маренн сразу поняла, что это своеобразная психическая атака. Завороженные американцы смотрели в холодные, как сталь, глаза молодых эсэсовских офицеров, которые с высоты танковых башен упивались победой, вкус которой они уже подзабыли. И она без труда замечала — многие американцы начинали испытывать страх. Она знала, их убеждали, что германская армия, потерпевшая не одно сокрушительное поражение на Восточном фронте, на грани развала. Солдаты не хотят воевать. Теперь они видели совершенно противоположное. Элитные эсэсовские части, сформированные только из тех, кого фюрер считал истинными арийцами, по-прежнему отличались железной дисциплиной и свойственным немцам педантизмом в выполнении приказов. Конечно, американцам было невдомек, что четыре танковые дивизии, под командованием Зеппа Дитриха, только что были переброшены с Восточного фронта, где понесли чудовищные потери, доукомплектованы и без малейшей передышки отправлены в Арденны. Солдаты и офицеры измотаны до последней степени. Но противникам этого было незаметно. Маренн хорошо знала, что это будет незаметно даже большевикам, если они в конце концов окажутся на подходе к Берлину. Боевой дух эсэсовских дивизий вряд ли сокрушит даже полная катастрофа рейха, они останутся такими до конца.
Оглушительный рев, раздавшийся неожиданно, заставил ее вздрогнуть. Это начался обстрел реактивными ракетами «Фау-1». Американцы прижались друг к другу. Когда первый залп стих, Маренн подошла к одному из охранников, унтершарфюреру СС.
— Раненые есть? — спросила она, кивнув на американцев.
— Есть. Но они…
— Я знаю, что делаю, — оборвала его Маренн, и эсэсовец вытянулся.
Прямо напротив сидел молоденький лейтенант. От напряжения у него пересохли губы, и он все время облизывал их.
— Как вас зовут? — спросила Маренн у него по-английски.
— Лейтенант Лэрри, — ответил тот, попытавшись приподняться. — Лейтенант Вирджил Лэрри.
Восьмидесятивосьмимиллиметровая самоходная пушка остановилась и угрожающе развернула ствол, направив его прямо на пленных американцев, скрючившихся на снегу. Немецкий шарфюрер зло усмехнулся.
— Что вы встали? — крикнула Маренн. — Немедленно проезжайте. Нечего создавать трудности другим. Еще успеете насмотреться.
Очень кстати она сняла камуфляж, полевая шинель с погоном оберштурмбаннфюрера СС сделала свое дело. На лице шарфюрера мелькнуло удивление, но ее мундир и властный голос заставили его подчиниться. Он выругался, но приказал продолжать движение.
— Я врач, — Маренн снова повернулась к американскому лейтенанту. — У кого есть жалобы? Раненые? Я могу оказать помощь.
— Помощь им вряд ли понадобится, — услышала она позади веселый голос Пайпера. — Им теперь прямая дорога в Типперери, — добавил он по-английски. — Увидимся в Типперери, ребята! Как называется эта солдатская песенка, я ее специально разучивал.
— «Долог путь до Типперери», — подсказала Маренн. — Вы очень кстати, Иоахим.
Пайпер спрыгнул с брони «королевского тигра», на котором приехал. Увидев Маренн, улыбнулся.
— Что вы здесь делаете, фрау Ким? Где Скорцени?
— Он уехал к командиру батальона «Хергет».
— Понимаю, хотят занять высоты Мааса первыми, чтобы посмотреть на Антверпен. Держу пари, я буду там раньше их.
— Не сомневаюсь, вы же на колесах, — Маренн рассмеялась, — и на гусеницах, да еще с непробиваемой броней.
На фоне проходящих мимо эсэсовских танков Пайпер казался самим олицетворением мужественного и храброго немецкого воинства. Маренн знала его по Восточному фронту. Это был по-мужски красивый и умный двадцатидевятилетний офицер. Он прилично владел тремя иностранными языками, обладал завидным мужеством и, что она особенно ценила, — незаурядным чувством юмора.
На Восточном фронте о его смелости рассказывали легенды, он снискал репутацию командира, который хорошо знает, когда нужно выполнять приказ и когда его можно нарушить.
Среди подчиненных Пайпер прослыл истинно прусским служакой, который не искал наград ради наград, хотя за свои ратные дела получил Рыцарский крест — высший боевой орден Германии. И старался никогда не оставлять раненых товарищей на поле боя, что также вызывало у Маренн уважение.
— Вы хотите их подлатать? Зачем? — Пайпер пожал плечами. — Мы долго держать их здесь не будем, отдадим кому следует. А там, в лагере для военнопленных, с ними займутся.
— Я понимаю, но хотела бы оказать помощь тем, у кого тяжелые ранения, — возразила Маренн.
— Хорошо, — он снова улыбнулся. — Но тяжелых у них нет. Они же не оказали сопротивления. Просто бросили оружие, и все. Впрочем, если вы считаете нужным, фрау Ким, я не возражаю. По медицинским вопросам вы — главная. А нам надо вперед. Я думаю, в Антверпене мы будем через неделю.
Он снова вскочил на броню «тигра», выпустив клуб сизого дыма из выхлопной трубы, танк отъехал.
— Желаю удачи! — Маренн махнула рукой.
Маренн снова повернулась к американцам. И видом, и настроем они явно уступали немцам. Скорее всего, необстрелянные парни откуда-нибудь из Небраски, Омахи, Миссисипи. Конечно, они не выдержали натиска эсэсовской лейб-гвардии. Но сражение еще только начиналось, и Маренн помнила, что говорил ей Шелленберг в Берлине, — американская авиация не так долго будет прикована к земле, погода быстро может перемениться, горючего тоже — в обрез, снабжение тоже оставляет желать лучшего. Арденны — это захолустье Европы, сеть железных дорог здесь развита слабо. И уж конечно, главная проблема — местность. Густые леса и узкие средневековые улочки в населенных пунктах — как там лихо покатят семидесятитонные бронированные машины, пусть даже и на американском горючем. Так что — все еще впереди.
