Виктория Холт - Кирклендские услады
Кто-то с явным йоркширским акцентом объявил:
— Горячая вода, хозяин!
Дверь захлопнулась прежде, чем я успела разглядеть говорившего.
— Это бывшая туалетная комната. Я пользуюсь ею как ванной, — пояснил Габриэль. — Увидишь, как это удобно. Только не раздевайся, пока не запрешь обе двери. Может войти кто-нибудь из слуг.
Габриэль надел па Пятницу поводок:
— Надеюсь, Пятница, ты не хочешь потеряться в первый же вечер.
Когда он вышел, я открыла дверь в туалетную комнату и увидела там сидячую ванну, кувшипы с горячей водой, мыло и полотенца. На стене висело большое зеркало в резной золоченой раме, а к раме были прикреплены два золоченых подсвечника, в которых горели свечи.
Я взглянула в зеркало. Мне показалось, что глаза у меня зеленее, чем обычно, но, не повинуясь мне, они отвлеклись от моего отражения и стали обшаривать темные углы у меня за спиной.
Старые дома в сумерках… Может ли быть, что здесь витают призраки тех, кого давно нет в живых? Какие, однако, нелепые мысли приходят в голову молодой здравомыслящей йоркширской даме! Я сняла костюм и принялась приводить себя в порядок после долгого путешествия. Завтра при дневном свете я посмеюсь над своими фантазиями.
В тот вечер мы обедали в красивой комнате на втором этаже.
Габриэль объяснил мне, что в торжественных случаях обед подают в холле в память о прежних днях, когда холл служил столовой.
— Стол в холле ровесник этого дома, — добавил он. — Но когда мы одни, мы обедаем в маленькой и более уютной столовой.
По меркам Глен-Хаус «маленькая столовая» была очень большой. Когда я вошла, шторы были задернуты и на столе горели свечи. Я начинала понимать, что здесь живут по строго заведенному порядку.
За столом нас было шестеро. Собралась вся семья. С Руфыо и Люком я уже познакомилась. А сейчас встретилась с отцом и теткой Габриэля — сэром Мэтью Рокуэллом и мисс Сарой Рокуэлл. По всей видимости, обоим было уже за восемьдесят.
Стоило мне взглянуть на сэра Мэтью, и у меня сразу отлегло от сердца — он явно обрадовался мне. Он был очень высокий, правда, слегка сутулился. Совершенно седая шевелюра поражала пышностью, не совсем здоровый румянец вызывал подозрения в чрезмерной приверженности к портвейну, но голубые глаза, глубоко прятавшиеся в складках век, смотрели весело и, можно даже сказать, с озорством.
— Габриэль счастливчик: такая красавица! — воскликнул он.
Конечно, он мне льстил, я вовсе не была красивой и едва ли могла показаться красавицей даже восьмидесятилетнему старцу. Он поднес мою руку к губам и запечатлел на ней долгий поцелуй. Я увидела, что возраст не мешает ему быть галантным. Он производил впечатление человека, привыкшего наслаждаться жизнью, и, по-видимому, надеялся, что молодые члены семьи будут следовать его примеру.
— Вы должны сесть рядом со мной, — заявил он. — Я хочу смотреть на вас, а вы расскажете, что думаете о своей новой семье.
Так что за столом я сидела с ним рядом, и время от времени он склонялся ко мне и похлопывал меня по руке.
Тетя Сара была совсем другая, хотя и ее отличали характерные для всех Рокуэллов черты лица, светлые волосы и брови. Ее голубые глаза блуждали. Она казалась озабоченной, словно всячески старалась попять, что происходит вокруг, но смысл происходящего от нее ускользал. Я подумала: пожалуй, она даже старше своего брата.
— Сара! — прокричал сэр Мэтью. — Это моя новая дочка!
Сара кивнула ему и улыбнулась прелестной в своей наивности улыбкой. Я пожалела, что не встретила этих стариков первыми. Тогда бы я непременно почувствовала тепло при вхождении в дом.
— Как вас зовут? — спросила Сара.
— Кэтрин.
Она кивнула, и во время обеда, когда бы я ни подняла глаза, я ловила на себе ее взгляд. Сэр Мэтью захотел узнать, как мы с Габриэлем познакомились и почему так быстро решили пожениться. Я рассказала ему про Пятницу.
— Уж эти цыгане, — покачал он головой. — Они жестоко обращаются с животными. Я их к себе не пускаю. Однако должен признать, что день, когда Габриэлю вздумалось поскакать по той дороге, оказался для него поистине счастливым.
— Он вечно куда-нибудь исчезает… — вставил свое слово Люк. — Ускачет на своей лошади, и мы не имеем представления, где он и когда вернется.
— Ну и что? — возразил Габриэль. — Только так и можно устроить себе праздник. Ненавижу всякие планы. А то размечтаешься о каких-то удовольствиях, а потом разочаруешься. Нет! «Спеши туда, куда тебя влечет душа!» — вот мой девиз.
— На этот раз он тебя не подвел, — улыбнулся мне сэр Мэтью.
— Я покажу Клэр свои вышивки, — пробормотала, глядя на меня, тетя Сара. — Они должны ей понравиться.
Наступило короткое молчание. Потом Руфь спокойно сказала:
— Это не Клэр, тетя Сара. Это — Кэтрин.
— Да-да, конечно… — согласилась Сара. — Вы любите вышивать, дорогая?
— Люблю, но я плохая рукодельница. Не очень-то лажу с иглой.
— И не надо, — отозвался сэр Мэтью. — Зачем напрягать такие прелестные глазки? — Он наклонился ко мне и прикрыл мою руку своей морщинистой рукой. — Моя сестра немного забывчива. Временами она уходит мыслями в прошлое. — На его лицо набежала тень. — Увы, мы с ней немолоды…
Разговор перешел на их дом. Мне рассказали о здешних окрестностях, о конюшне — я рада была услышать, что у них нет недостатка в лошадях, — о соседях, друзьях, больших охотах и вообще о жизни в Киркленд-Мурсайд; я чувствовала, что они всячески стараются показать, что рады мне. Быть может, странное поведение Габриэля заставило меня с самого начала в этом усомниться.
Руфь сказала, что собирается в конце педели устроить торжественный обед в честь нашей свадьбы, а будь у нее время, она устроила бы его сегодня.
— Вам необходимо кое с кем познакомиться, — добавила она. — Есть люди, жаждущие с вами встретиться.
— Кого ты собираешься пригласить? — быстро спросил Габриэль.
— Ну… я думаю, Саймона. В конце концов, он тоже член семьи. Вероятно, надо пригласить и Хейгар, хотя вряд ли она придет. И наверное, викария с женой, и, конечно, Смитов.
Сэр Мэтью кивнул и повернулся ко мне:
— Мы хотим, дорогая, чтобы вы сразу почувствовали себя дома.
Я поблагодарила его, и, когда обед закончился, Руфь, Сара и я удалились в соседнюю гостиную, оставив мужчин наслаждаться портвейном. Я была рада, что уединение их длилось недолго, потому что с теткой и сестрой Габриэля чувствовала себя неловко.
Габриэль сразу подошел ко мне и сказал, что у меня утомленный вид.
— Неудивительно. День выдался нелегкий, — проговорила Руфь. — Что ж, все вас поймут, если вы пораньше уйдете к себе.
Я попрощалась со своими новыми родственниками, и мы с Габриэлем поднялись наверх.
