Елена Арсеньева - Толстая Нан (Императрица Анна Иоанновна)
Бирон качнул головой, отгоняя неприятные мысли, и подал руку императрице, которая уже бросала на него недоумевающие взгляды. И они отправились в ювелирные мастерские, где снова и снова зачарованно следили за игрой света в причудливо ограненных бриллиантах и сапфирах. Однако злые мысли — не стая крикливого воронья, их так просто не разгонишь. И воспоминания о последних удовольствиях царя Ивана Васильевича снова и снова посещали Бирона, заставляли его мрачнеть. А стоило вспомнить, что и первый Самозванец, по слухам, накануне своей страшной погибели весь вечер играл каменьями, словно дитя — игрушками, как Бирону хотелось схватить Анну за руку и выдернуть ее вон из сокровищницы, отвлечь от чарующей и, быть может, губительной игры алмазных граней.
Разумеется, вскоре немецкая рассудительность взяла верх над русскими суевериями, которые задурили ему голову. С кем поведешься, от того и наберешься, еще одно замечательное выражение.
Увы… эти русские суеверия вспомнились ему очень скоро. Не далее как нынче же вечером.
Дворец уже затих, все удалились на покой. Настало время спать, и бодрствовал лишь только караул.
Пробило полночь. Дежурный офицер прошелся по постам, скомандовал «вольно» и присел в кресло, чтобы вздремнуть. Вдруг часовой, стоящий у открытых дверей тронной залы, крикнул:
— На караул!
Солдаты вытянулись, офицер вскочил и выхватил шпагу, готовый отдать честь. Он увидел, что императрица Анна Иоанновна ходит по тронной зале взад и вперед, склоня задумчиво голову, не обращая внимания ни на кого. Часовой стоял как вкопанный, держа руку на прикладе, весь взвод замер в ожидании, но что-то необычное чудилось в лице императрицы… Эта странность ночной прогулки по тронной зале начинала смущать гвардейцев. И тут послышались шаги в коридоре. Офицер обернулся и увидел Бирона в ночном одеянии.
— Не знаете ли вы, сударь, долго ли намерены ее величество оставаться в тронной зале? — шепотом осведомился офицер, отсалютовав фавориту. — Время столь позднее…
— В тронной зале? — вскинул брови тот. — Я сейчас от императрицы, она ушла в спальню ложиться.
— Взгляните сами — она в тронной зале, — твердо сказал офицер.
Бирон приблизился к дверям — и замер.
— Это какая-нибудь интрига, обман, какой-нибудь заговор, чтобы подействовать на солдат! — вскричал он, наконец-то выйдя из оцепенения, а потом бегом устремился в покои государыни и через миг вернулся, ведя ее за руку: с распущенными волосами, в пудермантеле[7], в котором он ее застал.
Анна Иоанновна изумленно уставилась на женщину, стоявшую посреди тронной залы. Ей почудилось, будто она видит свое отражение в зеркале. Та же внушительная фигура (незнакомку тоже можно называть Толстой Нан!), то же хмурое лицо (и ее можно сравнивать с царем Иваном Васильевичем!). Разница лишь в одежде да в том, что Анна Иоанновна сама про себя знала, что она — настоящая, а эта — самозванка!
— Кто ты, зачем пришла?! — крикнула Анна.
Незнакомка, не молвив ни слова и не сводя глаз с императрицы, попятилась к трону, а потом начала подниматься на ступеньки под балдахином.
У Анны перехватило дыхание от возмущения, она слова не могла сказать.
Ее трон! Ее власть! А вдруг… вдруг кто-то решит, что настоящая — та, другая.
— Это дерзкая обманщица! — не выдержал Бирон. — Вот императрица!
Анна с облегчением поняла, что Эрнест-Иоганн указывает именно на нее. О любимый, верный друг… Он не предал, он никогда не предаст!
— Императрица приказывает вам: стреляйте в эту женщину!
Изумленный, растерянный офицер скомандовал, солдаты прицелились.
Но в то же мгновение женщина, стоявшая на ступеньках трона, еще раз обратила глаза на императрицу… и исчезла.
Анна покачнулась. Бирон протянул руку, чтобы ее поддержать, но она устояла. Медленно повернулась к Эрнесту, прошептала:
— Это моя смерть была.
Затем она поклонилась остолбеневшим солдатам и ушла к себе.
Анна умерла через несколько дней (как она и предвидела, почечные колики довели ее до мучительного конца), успев назначить своего возлюбленного регентом при императоре-младенце. Бирон за себя не просил — за него просили другие, чая сыскать от него потом милостей. Но Анна все же задала вопрос напоследок:
— Тебе это надо?
Эрнест-Иоганн промолчал, решив сделать чисто русский жест: положиться на судьбу.
Анна со вздохом подписала указ. Она не могла отказать этому человеку ни в чем!
Но милость Толстой Нан станет причиной скорого падения и ссылки ее возлюбленного, а также всей его семьи, ибо благими намерениями частенько бывает вымощена дорога в ад.
И так говорят не только русские!
Примечания
1
Острием посоха.
2
Поворот.
3
То есть цингой.
4
Керосин как горючее вещество был известен уже в то время, но в широкий обиход он вошел лишь в середине XIX в.
5
Имеется в виду древнегреческая муза истории.
6
Приемах.
7
Вид неглиже, пеньюара, который надевали, когда совершали утренний или вечерний туалет.