Джил Лэндис - Только однажды
Не может же он постоянно называть ее Святой Терезой!
– Как вас зовут?
– Джемма… – Девушка осеклась и широко раскрыла глаза. – Я бы предпочла пока не называть вам своего полного имени. По крайней мере, до тех пор, пока мы не уедем из Нового Орлеана.
– Вам что-нибудь нужно, Джемма?
Она отрицательно покачала головой и улыбнулась своей ангельской улыбкой.
– Называйте меня Джеммой. И нет, мне ничего не нужно. Но… поскольку над моей головой постоянно висит угроза со стороны людей эмира, я Думаю, что чем меньше вы будете знать, тем лучше для нас обоих.
По крайней мере, сочинительницей она была отменной. Думая о сверкающей золотой монете, Хантер предложил:
– Я провожу вас до Санди-Шолз в Кентукки. Там вы сможете примкнуть к какой-нибудь другой группе путников, направляющихся в Канаду.
Он обругал себя в тот же момент, как произнес эти слова. Девушка наверняка здорово его задержит. И именно теперь, когда он торопится поскорее доставить брату вырученные за виски деньги, твердо решившись объявить всей своей родне, что окончательно уходит на запад.
Такой вот он, чертов идиот!
– Вот, пожалуйста. – Джемма протянула ему золотую монету.
– Я потрачу часть из нее, чтобы приобрести для вас необходимое в путешествии снаряжение, – сказал Хантер.
Его пальцы скользнули по ее нежной ладони, когда он брал монету, которую сунул затем в кошелек на поясе. Этот маленький кожаный мешочек хранил массу жизненно необходимых предметов: кремень, деньги, пачку жевательного табаку, счастливый наконечник стрелы, который он вытащил из старого медведя, едва не сожравшего Джеда Тейлора, перед тем как появился Хантер и убил его, круглую сумму, вырученную за виски Лютера.
Отвернувшись от Джеммы, Бун поддел мыском мокасина покрытый грязными пятнами набитый мохом матрас. Он бы предпочел выбраться на крышу и провести ночь на открытом воздухе, нежели спать в этой захудалой каморке, наверняка кишевшей клопами. Хантер терпеть не мог города – толпы народа, шум и грязь, порождаемые скопищем людей, собранных в одном месте. Но не мог же он, в самом деле, заставить эту девочку ночевать на улице.
– Вы не родственник Даниэля Буна?
От Хантера не ускользнул благоговейный трепет в ее голосе. Когда он взглянул на нее, то обнаружил, что Джемма смотрит на него с выражением, родственным подобострастному преклонению перед божеством.
– Он наш дальний родственник. По правде говоря, очень дальний. Я никогда с ним не встречался.
– Мой дедушка встретил его однажды, – сказала она.
– Ваш дедушка тоже жил в Алжире? – Хантер не удержался от сарказма.
– Очень недолго. Здесь только одна постель, – напомнила она без всякой необходимости.
Хантер вздохнул:
– Я буду спать на полу.
– О нет! На полу лягу я, – поспешно возразила Джемма.
Бун посмотрел на грязный тюфяк и предположил, что далеко не доброжелательность вызвала этот жест доброй воли. Он тоже не хотел ложиться на чертов матрас.
Они мирно договорились, что оба лягут спать на полу по обе стороны сомнительного тюфяка. Хантер отдал ей одно из одеял. Джемма брезгливо сморщила нос, но без единой жалобы расстелила его на полу. Завернувшись в свой мокрый плащ, она улеглась на твердые доски и закрыла глаза. Спустя считанные секунды после того, как она замолкла – что само по себе, подумал Бун, было чудом, – малышка крепко уснула.
Прежде чем потушить лампу, Хантер достал свое длинное ружье и зарядил его сухим порохом. Он всегда держал оружие рядом с собой, когда спал. Из окна повеяло легким ветерком. Лампа замигала. Дождь превратился в настоящую грозу, но девочку, видно, это ничуть не беспокоило. Она мирно спала, подложив руку под голову.
Хантер задул лампу и улегся. Шум за дверью иногда прерывался внезапным вскриком или звоном разбитой бутылки. Сверкали молнии, озаряя комнату призрачным серебристым светом.
Хантер лежал на боку. Плечо, упиравшееся в твердый пол, уже болело. Он вслушивался в беспрестанное, надоедливое бульканье воды, капающей в многочисленные лужицы, образовавшиеся по всей комнате. Им с малышкой очень повезет, если они не промокнут до нитки, пока спят.
Сквозь шум дождя он слышал ровное, глубокое дыхание Джеммы. Гроза постепенно уходила в глубь материка. Молнии продолжали сверкать, но раскаты грома доносились уже издалека. Хантер взглянул на свою новую подопечную, которая теперь, во сне, еще больше походила на ангела, спустившегося на землю. Ее белокурые локоны прикрывали одну щеку. Рука лежала ладонью вверх, расслабленная, нежная и белая. Такая же, как у Амелии. Таких рук не было ни у кого в Санди-Шолз. Эта женщина никогда в жизни не выполняла тяжелой работы. Она бывала то очень убедительной, то необычайно уязвимой.
Хантера раздражало, что его так и подмывает подняться, обогнуть матрас и потрогать ее волосы, чтобы проверить, так ли они мягки на ощупь, как кажется.
У него еще оставалось время забыть о золотой монете, оставить ее малышке и вылезти в окно. Он ничего не был должен этой незнакомке, ему не следовало даже думать о ней.
Джемме Бесфамильной придется самой позаботиться о себе.
Совершенно беззвучно Хантер сел, подтянул колено к груди и обхватил его руками. Вперив взгляд в темноту, он погрузился в размышления, слишком заинтригованный, чтобы спать.
Как приличная молодая девушка могла оказаться одна на улицах Нового Орлеана? Почему ей так необходимо выбраться из города? Настолько, что она решилась отдать все, что имела, даже свою жизнь, в руки мужчины, которого прежде никогда в глаза не видела?
Бун взглянул на дверь. Похоже, в таверне все успокоилось. Если он намерен уйти, то сейчас самое время, пока она не проснулась.
Он вспомнил о мужчине, который пристал к малышке в таверне, и о картежнике, напавшем на нее под уличным фонарем. Его совесть никогда не даст ему покоя, если он бросит бедняжку сейчас.
Ведь дела обстоят так, что он заключил соглашение с этой девочкой, а Бун прежде всего – человек слова.
Теперь он уже не имеет права отступить.
Глава 4
В тусклом свете хмурого рассвета убогая съемная комнатенка выглядела еще ужаснее, чем ночью. Таким же мрачным представлялось Джемме ее положение. Она с опаской обошла вдоль стены маленькую каморку, знакомую ей уже каждым пятном, каждой трещиной на неровной обшивке стен. Отвратительный смрад – сочетание запахов несвежей рыбы, сивухи и чего-то еще, о чем ей даже думать не хотелось, – наполнял помещение так плотно, что, казалось, во рту ощущался его вкус.
Джемма, обогнув матрас, уже в сотый раз пересекла комнату. Она подтянула порванный рукав платья и прижала ладонь ко лбу.
